Кукла на цепочке - Алистер Маклин

Доктор Принс повел лейтенанта и полковника в длинную, похожую на пещеру или на гробницу комнату, отделанную белым кафелем. Мебель здесь была из мрамора и металла, что вполне соответствовало прохладной атмосфере помещения. Завидев приближение доктора Принса, служащий открыл металлическую дверь и выкатил носилки на колесиках. На носилках лежало закрытое простыней тело. Доктор Принс взялся за верхний край простыни.

– Должен предупредить вас, господа, что это зрелище не для лиц со слабым желудком.

– Моему желудку уже не может быть хуже, чем сейчас, – откликнулся полковник де Грааф.

Принс взглянул на него с любопытством (полковник счел неуместным рассказывать про покинутые рыбу и вино) и откинул простыню. Зрелище действительно было не для слабонервных. Доктор Принс посмотрел на полицейских и был разочарован: оба остались совершенно невозмутимы.

– Какова причина смерти, доктор? – спросил де Грааф.

– Наблюдаются множественные повреждения. Причина смерти? Вскрытие покажет…

– Вскрытие! – Голос ван Эффена был холодным и безжизненным, как сам морг. – Доктор, мне не хотелось бы задавать вопросы личного характера, но все же… Как давно вы занимаете эту должность?

– Это моя первая неделя.

Легкая бледность на лице доктора Принса показывала, что у него самого есть некоторые проблемы с его внутренним хозяйством.

– Значит, опыт у вас небольшой, если вам вообще доводилось видеть нечто подобное. Этот человек был убит. Он не упал с крыши высотного здания, и его не переехал грузовик. В этих случаях у погибшего были бы раздавлены или сломаны череп, грудная клетка или таз, бедренные или берцовые кости. Но этого не произошло. Этот человек был забит до смерти железными прутьями. Его лицо изуродовано до неузнаваемости, коленные чашечки расплющены, предплечья сломаны. Он, несомненно, пытался защититься от прутьев.

Де Грааф обратился к врачу:

– Когда доставили труп, на нем, наверное, была какая-то одежда? Кто-нибудь осмотрел ее?

– Вы хотите сказать, для выяснения личности?

– Конечно.

– Мне об этом ничего не известно.

– Не важно, – вмешался ван Эффен. – Я знаю, кто это. Я узнал шрам на плече. Это детектив Рудольф Энгел. Он следил за человеком по имени Юлий Цезарь. Вы помните, Аннемари упоминала его в «Ла Караче»?

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что именно я велел Энгелу проследить за этим типом. Я также сказал ему, что дело это опасное, и просил его ни в коем случае не покидать людных мест. Я напомнил Энгелу о том, что случилось с двумя детективами, которые следили за Аньелли. Он либо забыл, либо не послушался, а может, увлекся, поддавшись любопытству или энтузиазму. Так или иначе, это стоило ему жизни.

– Но убить человека таким жутким способом? – Де Грааф покачал головой. – Зачем вообще было его убивать? Возможно, у кого-то гипертрофированная реакция.

– Вероятно, мы так и не узнаем правды. Но даже если бы мы узнали правду, она бы заключалась в том, что Энгела убили не потому, что он следил, а потому, что он узнал что-то очень важное и нельзя было допустить, чтобы он об этом доложил. Ставки слишком высоки, полковник.

– Да, действительно. Возможно, было бы полезно перекинуться парой слов с этим, как его… Юлием Цезарем.

– Прежде всего, нам вряд ли удастся его найти. Скорее всего, этот тип залег на дно, покинул Амстердам в поисках климата получше или, что еще вероятнее, просто сбрил свою бородку с проседью и обзавелся париком, прикрывающим лысину, и темными очками, чтобы скрыть косоглазие. Кроме того, даже если бы нам удалось его поймать, какие обвинения мы бы ему предъявили?

Ван Эффен и де Грааф поблагодарили доктора Принса и ушли. Они уже проходили через вестибюль, когда дежурный окликнул полковника и передал ему трубку. Де Грааф быстро поговорил, положил трубку и присоединился к лейтенанту.

– Боюсь, что сегодня наш рабочий день еще не окончен. Звонили из управления. Получено сообщение из госпиталя. Кажется, один из наших людей только что выужен из канала.

– Что же он делает в госпитале? Хотите сказать, он не утонул?

– Да, кажется, его успели быстро выловить. Нужно пойти посмотреть.

– А кто он?

– Пока не установлено. Этот парень все еще без сознания. При нем ни документов, ни значка. Только пистолет и пара наручников. Поэтому решили, что это полицейский.

В госпитале их проводили в отдельную комнатку на первом этаже. У дверей их встретил седовласый доктор. Он увидел де Граафа и улыбнулся:

– Мой старый друг! Должен сказать, вы не теряете времени. Один из ваших людей попал в очень неприятную переделку. Можно сказать, был на волосок от смерти. Но он выздоровеет. Парень сможет покинуть госпиталь через час-другой.

– Так он в сознании?

– В сознании и в очень плохом настроении. Его фамилия Войт.

– Мас Войт? – спросил ван Эффен.

– Он самый. Маленький мальчик увидел его лежащим в воде лицом вниз. К счастью, поблизости оказались двое докеров. Они выловили Войта и привезли сюда. Думаю, он пробыл в воде немногим больше минуты.

Мас Войт сидел на постели и выглядел очень недовольным. После приветствий и вопросов о здоровье де Грааф спросил:

– Так как же, черт возьми, тебя угораздило упасть в канал?

– Упасть в канал? – Войт был в ярости. – Упасть…

– Ш-ш-ш! – приказал доктор. – Вам нельзя так волноваться.

Врач осторожно повернул голову пациента. Синевато-лиловый синяк за правым ухом обещал стать по-настоящему живописным.

– Должно быть, у них кончились металлические прутья, – заметил ван Эффен.

Де Грааф нахмурился:

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

– Наши друзья снова проявляют активность. Детектив Войт следил за Альфредом ван Рисом и…

– За Альфредом ван Рисом?

– Вы же знаете. Это человек из Управления гидротехнических сооружений. Дамбы, плотины, шлюзы и тому подобное. К несчастью, детектив Войт не мог одновременно следить за Рисом и за своей спиной. Войт, в последнем сообщении говорилось, что ты его потерял.

– Его нашел патрульный. Он дал мне адрес. Я поехал и припарковался у канала. Только вышел…

– У какого канала?

– Кроквискад.

– Кроквискад? И ты следил там за ван Рисом? Это не самый благополучный район нашего города!

Войт потер шею:

– Мне он тоже не показался благополучным. Я видел, как из одной двери вышли ван Рис и еще один человек, а затем снова зашли внутрь. Не знаю зачем. Я был не в полицейской машине, и, насколько могу судить, эти люди меня не видели и даже не догадывались, что я за ними слежу. А потом… потом я оказался в этой кровати. Я даже не слышал шагов позади себя.

– Ты запомнил номер дома?

– Да. Тридцать восемь.

Ван Эффен снял трубку с телефонного аппарата на столике у кровати. Объяснил телефонистке, что он из полиции, что у него срочное дело, и дал номер управления. Потом сказал, обращаясь к де Граафу:

– Я, конечно, не думаю, что там, в этом доме, кто-нибудь есть. Но может быть, удастся там что-нибудь найти. Особенно если те двое не видели, как Войта выуживали из канала. Если же они это видели, то там все будет чисто, все следы заметут. Запросить ордер на обыск?

– Черт с ним, с ордером! – Де Грааф был потрясен тем, что его старый друг Рис замешан в незаконной деятельности. – Нужно обязательно туда сходить.

Ван Эффена почти тотчас же соединили с управлением. Он позвал к телефону сержанта Оудшорна, быстро изложил ему суть дела, дал адрес, инструкции и некоторое время молча слушал собеседника.

– Нет, сержант… Возьмите четверых. Одного к парадной двери, одного к черному ходу… Полковник сказал – без ордера. Да. Если хотите, можете снять дверь с петель. Или прострелите замок. Задержите всех, кого найдете. Не уезжайте оттуда. Доложите по радио в участок и ждите указаний. – Лейтенант повесил трубку. – Похоже, сержанту Оудшорну нравится такая перспектива.

Войту было велено позвонить домой, чтобы ему принесли сухую одежду, а затем идти домой и отдохнуть. Уже идя по коридору, де Грааф сказал:

– Невозможно! Просто невероятно! Один из столпов общества! А я еще давал ему рекомендацию в свой клуб…

– Всему этому может найтись совершенно невинное объяснение. Но состояние шеи Войта