Кукла на цепочке - Алистер Маклин

более удобным для себя выдать меня полиции, чтобы они со мной разобрались за мои прегрешения в Польше и в Соединенных Штатах. Лично я предпочел бы Соединенные Штаты – там, по крайней мере, можно было бы рассчитывать на подобие справедливого суда. Конечно, там меня знают не под именем Данилова, но у американцев есть достаточно подробное описание моей персоны, и им будет нетрудно меня вычислить – не так уж много людей, скрывающихся от полиции, имеют шрам на лице и поврежденную левую руку. Теперь вы понимаете, господин Аньелли, почему я так старательно избегаю общения с блюстителями закона?

– Должен сказать, что у вас с законом мало общего. Благодарю вас, господин Данилов, за то, что вы помогли мне прояснить ситуацию. Именно это я и хотел узнать. Я совершенно уверен, что вы будете ценным членом нашей команды.

– Вы считаете, что мне можно доверять?

– Несомненно.

– Тогда это двойная честь для меня.

Аньелли вопросительно поднял брови.

– Сегодня мне не пришлось вынимать магазины из моих пистолетов.

Аньелли улыбнулся, встал, пожал руку ван Эффену и удалился вместе со своими спутниками. Ван Эффен прошел в кабинет управляющего, прослушал запись, выразил свое удовлетворение и поблагодарил Генри. Потом взял с собой кассету и ушел.

Как это стало для него привычным, ван Эффен припарковал машину позади отеля, а вошел в парадную дверь. Рядом со столом дежурного сидел якобы погруженный в газету коротышка с невзрачной внешностью. Сделав вид, что не замечает сидящего мужчину, ван Эффен обратился к дежурному и попросил меню. Он отметил в меню несколько пунктов.

– Мне вот это, это и это. И бутылку бургундского. В мою комнату в двенадцать тридцать. После этого прошу не беспокоить. Пожалуйста, никаких телефонных звонков. Я был бы признателен, если бы вы разбудили меня в четыре часа.

Ван Эффен поднялся на лифте на второй этаж, потом спустился по лестнице и осторожно выглянул из-за угла. Коротышка исчез. Лейтенант подошел к дежурному:

– Вы, кажется, потеряли ценного клиента, Чарльз.

– Едва ли его можно считать ценным, лейтенант. Он заказывает по крошечной порции джина раз в час. После вчерашнего вечера он приходил уже трижды. Все ясно, не правда ли?

– Ему так не кажется. Вы не отмените мой обед?

Чарльз улыбнулся:

– Уже отменил.

Спустя несколько минут, смыв грим и переодевшись, ван Эффен покинул «Трианон».

– Ну? – спросил ван Эффен. – Вы очень беспокоились обо мне?

– Конечно нет, – ответила Жюли. – Ты же сказал, что нам не о чем беспокоиться.

– Лгунья! И ты тоже.

– Я? – удивилась Аннемари. – Я вообще ни слова не произнесла.

– Но собиралась. Твои опасения вполне понятны. Большую порцию джина, пожалуйста. Я, можно сказать, побывал в когтях у смерти.

– Так расскажи нам о храбром Данииле в логове льва.

– Минутку. Сначала я должен позвонить полковнику. Он, вероятно, места себе не находит, волнуется за своего верного лейтенанта.

– Сейчас двенадцать тридцать, – сказала Жюли. – Насколько я знаю полковника, у него в это время только одна забота – какой аперитив выбрать перед обедом.

– Ты несправедлива к нему. А заодно и ко мне. – Он взял у сестры рюмку с джином. – Могу я воспользоваться твоей спальней?

– Конечно.

Аннемари сказала:

– Я думала…

– Там телефон.

– А! Государственная тайна!

– Вовсе нет. Пойдемте со мной, и тогда мне не придется повторять дважды.

Ван Эффен сел на кровать Жюли, достал из комода рядом с кроватью телефонный аппарат. Аннемари сказала:

– Как-то странно он выглядит…

– Это аппарат с защитой, в нем есть специальный кодировщик. Любой, кто захочет подслушать, когда я говорю по этому аппарату, услышит только шум. У того, кому я звоню, такой же аппарат. Принимая сигналы, он их декодирует, снова превращая в нормальную речь. Такие аппараты широко используются секретными службами и шпионами высокого класса. Они очень популярны и у преступников. Этот телефон был предназначен для связи с моей квартирой, но я могу по нему позвонить и полковнику.

Лейтенант набрал номер, и ему немедленно ответили.

– Доброе утро, господин полковник!.. Нет, на меня никто не нападал. Меня не похищали, не пытали, не убили. Совсем напротив. Прием самый сердечный… Нет, там было новое лицо. Брат Аньелли, Леонардо. Дружелюбный мафиози. Тоже Аньелли… Да, просто великолепно. Мы сделали кое-какие приготовления. Меня наняли взорвать королевский дворец в восемь вечера… Нет, я не шучу. – Прикрыв рукой микрофон, ван Эффен посмотрел на девушек. – Мне кажется, аперитив не пошел ему на пользу. Да, господин полковник, аматол. Взрыв инициируется дистанционным управлением. Детали я узнаю сегодня вечером… Разумеется, я собираюсь это сделать. Они на меня рассчитывают… Нет, глубоко в подвале. Никто не пострадает… Очень хорошо. – Лейтенант закрыл микрофон рукой и передал Жюли пустую рюмку. – Я должен дать ему подумать. Потом полковник скажет мне, что делать. Мне его указания совершенно ни к чему, и я наверняка не соглашусь с тем, что он предложит.

– Взорвать королевский дворец! – Аннемари посмотрела на Жюли, которая принесла бутылку джина. – Взорвать дворец! Да ты, Питер, сумасшедший! Но ты… ты же полицейский!

– Быть полицейским – нелегкая доля. Приходится угождать всем и каждому. Да, я слушаю!

Наступила долгая пауза. Жюли и Аннемари украдкой внимательно наблюдали за лицом ван Эффена, но не могли понять, о чем он думает. Время от времени лейтенант задумчиво потягивал джин.

– Да, я понял. Возможны варианты. Вы, конечно, можете меня отстранить и сделать это так, что мне ничего не останется, кроме как смириться с вашим решением. Но тут есть разница между увольнением и временным отстранением. Предположим, эта попытка будет лишь первой из серии взрывов – вы же знаете, что обычно одним взрывом дело не заканчивается, – и впоследствии вы пожалеете о своем решении. Вы поймете, что я мог расследовать деятельность этой группы, а вы лишили меня такой возможности… Конечно, вы можете потребовать моего увольнения на основании того, что я не подчинился приказу. Сам я не собираюсь подавать в отставку. Вам придется меня уволить. И конечно, потом вам придется объяснять министру, что вы меня уволили, потому что совершили ошибку, отказавшись выслушать мое мнение и не дав мне возможности остановить новую волну преступлений до того, как она началась, и все из-за того, что вы отстаивали свою точку зрения, хотя были не правы. Можете бросать в огонь сколько угодно каштанов, я не стану доставать их для вас. И я отказываюсь подавать в отставку, вы уж извините.

Жюли села рядом с Питером на постель и обеими руками схватила трубку, желая отобрать ее у брата.

– Перестань, Питер! Перестань! – Хотя ван Эффен закрыл рукой микрофон, она все равно говорила очень тихо. – Питер, нельзя так разговаривать с полковником! Разве ты не понимаешь, что ставишь беднягу в невероятно трудное положение?

Ван Эффен посмотрел на Аннемари. Губы девушки были поджаты, она укоризненно качала головой. Было ясно, что Аннемари разделяет мнение Жюли. Он перевел взгляд на сестру, и она слегка отпрянула, увидев выражение его лица.

– Ну почему ты не хочешь меня выслушать, вместо того чтобы вмешиваться в дела, о которых ты ничего не знаешь? Тебе кажется, что полковник в трудном положении? Послушай, что я скажу, и ты поймешь, в каком положении нахожусь я.

Жюли медленно убрала руки с телефонной трубки и молча продолжала смотреть на него с непроницаемым лицом. Ван Эффен снова взял трубку.

– Простите, господин полковник, но нас прервали. Жюли говорит, что я не имею права разговаривать с вами подобным образом и ставлю вас в невероятно трудное положение. К сожалению, моя сестра не знает, о чем говорит. Аннемари тоже здесь. Она согласна с Жюли, но она тоже не понимает ситуацию. Для полноты картины могу добавить, что по тому, как они обе смотрят друг на друга, можно сделать вывод, что, по их мнению, я сам не знаю, о чем говорю. Вы тоже с краю. Один я посредине. Невероятно трудное положение, говорит Жюли. Что ж, рассмотрим, что вы предлагаете. Допустим, я продолжаю сотрудничать с Аньелли и компанией. Вы утверждаете, что