Кукла на цепочке - Алистер Маклин

в Северную Ирландию. И не контрабандой по ночам, не головорезами из ИРА. Его везут днем в машинах, которыми управляют женщины, главным образом молодые, окруженные смеющимися детьми. Все имеет совершенно невинный вид. Автоматический пистолет, приобретенный на Среднем Западе США, проделывает очень долгий путь, пока не попадет в руки какого-нибудь маньяка-убийцы, притаившегося в темной улочке Белфаста или Лондондерри. Долгий путь, очень долгий. Но на этом долгом пути есть одна важная точка – это Амстердам. Так мы с вами вернулись к Амстердаму.

Риордан сел.

Наступившее молчание было прервано не сразу. В роскошной гостиной Дессенса находилось всего восемь человек. Риордана сопровождали трое: Самуэльсон, которого полковник уже описывал ван Эффену, О’Брайен, который приходил в «Трианон», и Аньелли, появление которого на этой встрече предсказал Джордж. Вероятно, Самуэльсон и О’Брайен считали, что не могут добавить ничего существенного к словам Риордана. Аньелли же только сейчас начал обретать дар речи. Когда он вошел в комнату и увидел сидящего там ван Эффена (который к тому времени привел свою внешность в нормальный вид, тщательно загримировав новые «шрамы»), глаза Аньелли расширились, рот раскрылся, а щеки покрыла заметная бледность. Почти наверняка ван Эффен был единственным, кто заметил, как Аньелли на мгновение переменился в лице при виде его. Но ведь ван Эффен был и тем единственным, кто этого ожидал.

По другую сторону стола переговоров сидели два министра, де Грааф и ван Эффен. Они тоже заговорили не сразу, и для этого у них были две серьезные причины: трудно было немедленно найти подходящие слова, а кроме того, каждый из четверых в душе признавал, что Риордан изложил свою точку зрения довольно логично и убедительно, хотя его требования и были абсурдными. Наконец Аарон Виеринга, окинув взглядом трех своих товарищей, нарушил молчание:

– Прежде чем я начну говорить, не хочет ли кто-нибудь прокомментировать сказанное?

– Я хочу, – сказал ван Эффен.

– Мы слушаем вас, лейтенант.

– Как ни удивительно, господин Риордан кое о чем умолчал. Он не сказал, почему он хочет избавить Северную Ирландию от британского влияния. Если уж мы ведем переговоры по такому вопросу, то мы имеем право знать его мотивы и его намерения. Возможно, его намерения окажутся столь ужасными и отвратительными, что мы предпочтем скорее затопить страну, чем пойти навстречу его желаниям. Разумеется, у нас нет оснований считать, что господин Риордан скажет нам правду.

– Вы хорошо это подметили, – сказал Виеринга. – Итак, господин Риордан?

– Нет смысла клясться в том, что я говорю правду, потому что то же самое мог бы сказать и любой лжец. – Риордан снова встал. Видимо, стоя ему было легче говорить. – Я уже упоминал о подавляющем большинстве добрых, порядочных людей в раздираемой войной стране и о маньяках-убийцах, составляющих десятую долю процента. Наша цель – исключить эту десятую долю процента и дать возможность жителям Ольстера самим решать свою судьбу в атмосфере мира и спокойствия.

– Какой смысл вы вкладываете в слово «исключить»? – осторожно спросил Виеринга.

– Мы истребим злодеев с обеих сторон. Мы вырежем раковую опухоль. Это достаточно ясно для вас?

Риордан снова сел.

– Цель достойная, – сказал ван Эффен, не пытаясь скрыть презрительного недоверия в голосе. – Цель благородная и гуманная – предоставить ирландцам возможность самим решать свою судьбу. Но это утверждение совершенно не сочетается с вашим же заявлением о том, что Северной Ирландией никогда не будут править представители двух общин. Вам не приходило в голову, что если бы в этом кресле сидел самый отъявленный из руководителей ИРА, то он говорил бы то же самое, что сейчас говорите вы? ИРА стремится к той же самой цели, что и вы: любой ценой вывести из Северной Ирландии британские войска. Каковы у нас гарантии, что вы не являетесь руководителем ИРА?

– Никаких. – На этот раз Риордан не поднялся с места, и голос его был удивительно спокоен. – Больше я ничего не в состоянии сделать. Если вы не понимаете, что я ненавижу ИРА и ее цели, вы, должно быть, слепы. Мне настолько отвратительно подобное предположение, что я даже не нахожу слов, чтобы его опровергнуть.

Наступила новая пауза, длиннее предыдущей. Молчание снова нарушил Виеринга:

– Полагаю, такая ситуация называется тупиком.

– Можно считать это тупиком, – сказал Риордан, не поднимаясь с места: время речей, очевидно, прошло. – Но есть несколько факторов, которые помогут преодолеть этот тупик. Например, Восточный Флеволанд. А также Леуварден, Северо-Восточный польдер, Виерингермер, Пюттен, Петтен, Схаувен, Валхерен и другие. Кстати, упоминал ли я, что мы заминировали королевский дворец?

– Дворец? – переспросил Виеринга, который не выглядел особенно потрясенным.

– Сегодня была только маленькая демонстрация, просто чтобы показать, как легко проникнуть сквозь вашу хваленую систему безопасности.

– Не тратьте лишних слов, Риордан, – резко сказал Виеринга, на этот раз обойдясь без «господина». – Время для угроз миновало. Остались только соображения морального порядка.

– Пятьдесят на пятьдесят, – сказал ван Эффен.

Несколько мгновений Виеринга смотрел на лейтенанта, потом кивнул:

– Я тоже так думаю. Спасибо, лейтенант. Трудно решиться затопить страну, положившись на жребий. – Министр взглянул на Риордана. – В моей власти принять решение. Я позвоню британскому послу. Он позвонит в Министерство иностранных дел в Лондоне. Мы сделаем заявление по радио, где суть дела будет изложена с необходимой осторожностью. Это я могу обещать. Результат переговоров я предсказать не берусь и повлиять на него не могу. Это понятно?

– Это понятно. Благодарю вас, министр. – В голосе Риордана не было намека на триумф, в нем даже не чувствовалось удовлетворения. Он встал. – В Европе ваша честность вошла в поговорку. Я доволен. Спокойной ночи, господа.

Ответного пожелания не последовало.

После ухода Риордана и его спутников все молча ждали, пока Виеринга закончит говорить по телефону. Наконец он положил трубку, отпил из своей рюмки, улыбнулся и сказал:

– Кто хочет высказаться, господа?

Он был удивительно спокоен.

– Все это отвратительно, возмутительно, ужасно! – громко заявил Дессенс. Сейчас, когда пора действий и принятия решений миновала, он кипел от ярости. – Доброе, честное имя Нидерландов вываляно в грязи!

– По-вашему, лучше утопить в воде граждан Нидерландов? – спросил Виеринга. – Что скажете вы, полковник?

– Вам пришлось учитывать, какова вероятность того или иного события. Ваше решение было не просто правильным – оно было единственно возможным.

– Спасибо, полковник. Вы, лейтенант?

– Что тут добавишь, господин министр?

– Честно говоря, не знаю. Но, по словам полковника – и это, должен сказать, самое интересное признание с его стороны, – вы ближе к этим негодяям, чем кто-либо другой в Амстердаме. Слово «ближе» я использовал не в укор вам.

– Благодарю вас. Я на это и надеялся.

– Вы не слишком откровенны, лейтенант.

– Чувствую некоторую неуверенность, господин министр. Я старший лейтенант-детектив Амстердама, но в этом избранном обществе я младший по званию. Так насчет чего я должен быть откровенным, господин министр?

Виеринга устремил взгляд в потолок и неожиданно сказал:

– Мне пришлось сегодня принять очень важное решение. – Он снова посмотрел на лейтенанта. – Вы верите Риордану?

Ван Эффен взял свою рюмку и какое-то время ее рассматривал, что-то обдумывая. Наконец он сказал:

– Можно выделить четыре момента, касающихся Риордана. В первых двух я уверен. О третьем не знаю – верить или не верить. Четвертому я определенно не верю.

– А! Отсюда ваше загадочное замечание «пятьдесят на пятьдесят»?

– Должно быть. Во-первых, я верю, что Риордан не из ИРА.

– В самом деле, лейтенант? Тогда зачем вы его задирали?

– Хотел получить подтверждение. Но я знал об этом еще раньше. Вся его речь – это яростное отрицание ИРА и ее методов. Нужно быть выдающимся актером, чтобы изобразить такую ненависть в голосе. Но надо быть поистине гениальным актером, чтобы заставить биться пульс на горле так, как это было у него.

– Я этого не заметил, – сказал Виеринга. Он посмотрел на де Граафа и Дессенса. – А кто-нибудь из вас, господа…

Он осекся, так как они отрицательно закачали головами.

– Второе, – продолжил ван Эффен. – Я уверен, что Риордан не руководитель. Он не является движущей силой своей организации, ее лидером.