Красная Москва - Валерий Георгиевич Шарапов

скамейке под старым дубом, наблюдая, как последние лучи солнца пробиваются сквозь голые ветки.

— Аркаша, — тихо сказала Варвара, прижимаясь к его плечу, — ты помнишь свое обещание?

— Какое?

— Что уволишься из милиции и мы уедем вместе.

Никитин молчал, поглаживая ее руку.

— Помню. Но дело еще не закрыто…

— А когда закроешь? Через месяц? Через год? А может, никогда?

— Варенька, я понимаю твои чувства. Но не могу бросить все на полпути.

— Хорошо, — вздохнула она. — Но обещай, что, когда закончишь, мы действительно уедем.

— Обещаю. А куда хочешь?

— В Ленинград. Он такой красивый, романтичный.

— Ты там была?

— Нет, но читала, видела фотографии. Мечтаю походить по Невскому проспекту, посмотреть на дворцы…

Никитин улыбнулся.

— Будем гулять по Невскому, любоваться Софийским собором…

— Аркаша, — рассмеялась Варвара, — Софийский собор в Новгороде, а не в Ленинграде.

— Да? — удивился он. — А я думал…

— В Ленинграде Исаакиевский собор, Казанский. А Софийский — в Великом Новгороде. Причем с Невского проспекта любоваться можно только Казанским, потому что Исаакиевский в другом месте.

Никитин посмотрел на нее внимательно.

— Откуда ты так хорошо знаешь Ленинград? А говоришь, ты там не была.

Варвара смутилась.

— Из книг. Я же библиотекарша, много читаю.

— Понятно.

Они помолчали, глядя на садящееся солнце.

— А работать кем будешь? — спросила Варвара.

— Не знаю. Может быть, учителем. У меня есть техническое образование, могу преподавать математику или физику.

— А я пойду учиться на парфюмера.

— На кого? — не понял Никитин.

— На парфюмера. Это человек, который создает духи, одеколоны. Очень интересная профессия.

— Первый раз слышу о такой.

— В Париже много парфюмерных домов. Там это очень развито.

— В Париже? — нахмурился Никитин. — Зачем тебе Париж?

— Просто интересно было бы посмотреть. Говорят, очень красивый город.

— Там одни капиталисты и неприличные женщины вульгарного поведения.

— Аркаша, не все же такие. Там есть музеи, театры, красивая архитектура…

— Может быть. Но нам туда дороги нет.

Варвара вздохнула.

— Да, наверное, ты прав.

Наступила тишина. Где-то вдали играл патефон, доносились звуки вальса.

— Варя, — сказал Никитин вдруг, — а про орден… Ты все-таки можешь рассказать правду?

Варвара напряглась:

— Аркаша, я же говорила — купила на барахолке…

— Варенька, мы же близкие люди. Зачем между нами тайны?

Она отвернулась, глядя в сторону.

— Когда-нибудь ты узнаешь правду. Но не сейчас. Пожалуйста, не настаивай.

— Почему не сейчас?

— Потому что… потому что некоторые вещи должны остаться в прошлом.

— Варя, если ты мне не доверяешь…

— Доверяю! — быстро сказала она. — Очень доверяю. Просто это больно вспоминать.

— Больно?

— Да. Этот орден связан с очень тяжелыми воспоминаниями.

— О твоем женихе?

— Аркаша, давай не будем об этом. Прошу тебя.

Никитин видел, что она искренне переживает. Настаивать дальше не хотелось.

— Хорошо. Но когда будешь готова — расскажи.

— Расскажу. Обязательно расскажу.

Она прижалась к нему крепче, и он почувствовал, как дрожат ее плечи.

— Аркаша, а ты меня любишь?

— Люблю, Варенька. Очень люблю.

— Несмотря на все мои тайны?

— Несмотря ни на что.

— А если узнаешь что-то плохое обо мне?

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего конкретного. Просто… просто иногда кажется, что я тебя обманываю.

— В чем?

— Не знаю. Во всем понемножку.

Никитин повернул ее лицо к себе.

— Варя, какие бы секреты у тебя ни были — ты хороший человек. Я это чувствую.

— Откуда такая уверенность?

— Интуиция. За годы следственной работы научился понимать людей.

— А если интуиция подведет?

— Не подведет.

Он поцеловал ее, и она на время забыла о своих страхах. Но в глубине души тревога не покидала ее.

Слишком много лжи было между ними. И рано или поздно правда всплывет наружу.

И что тогда станет с их любовью?

Глава 30

Портрет незнакомки

В мастерской художника-портретиста Михаила Соколова пахло красками и скипидаром. Пожилой мужчина с седой бородкой уже несколько лет помогал милиции составлять портреты преступников по описаниям свидетелей.

— Итак, господа, — сказал он, доставая карандаши, — опишите мне эту даму.

— Среднего роста, стройная, — начал Никитин. — Лет тридцати.

— Темные волосы, — добавил Орлов. — Аккуратно уложенные.

— Лицо правильной формы, — вспоминал Кочкин. — Не круглое, но и не вытянутое.

Художник быстрыми штрихами набросал овал лица.

— Глаза какие?

— Карие, — сказал Никитин. — Нет, скорее серые.

— Серо-зеленые, — поправил Орлов. — И довольно большие.

— Выразительные, — согласился Кочкин. — Умные такие.

Соколов прорисовал глаза, добавил ресницы.

— Нос?

— Прямой, аккуратный, — сказал Никитин.

— Не очень маленький, но и не большой, — уточнил Орлов.

— Правильной формы, — кивнул Кочкин.

— Губы?

— Не толстые, не тонкие. Обычные.

— Накрашенные, — вспомнил Орлов. — Помадой красного цвета.

— Брови?

— Темные, аккуратно выщипанные.

— Дугой изогнутые, — добавил Кочкин.

Художник работал молча, время от времени поглядывая на троих милиционеров. Постепенно на бумаге появлялось лицо женщины — приятное, правильное, с легким налетом аристократизма.

— Подбородок острый или круглый?

— Скорее острый, — сказал Никитин. — Но не очень.

— Волевой такой, — добавил Орлов.

Соколов дорисовал подбородок, добавил тени, придавая портрету объем.

— Что еще можете вспомнить?

— Она следит за собой. Ухоженная, — сказал Кочкин. — Элегантно одета, хорошие духи.

— Ну, духи я никак изобразить не смогу, — пробормотал художник.

— Держалась уверенно, — вспомнил Никитин. — Не робкая.

Художник добавил последние штрихи, отложил карандаш.

— Готово. Как вам?

Все трое наклонились над рисунком. На них смотрело лицо привлекательной женщины средних лет — правильные черты, умные глаза, слегка надменное выражение.

— Вроде похоже, — сказал Никитин.

— Да, сходство есть, — согласился Орлов.

— Вот только глаза, — пробормотал Кочкин. — У той были немножко… такие… как бы сказать… Как у китаянки…

— Суженные, что ли? — уточнил художник.

— Чуть-чуть.

Художник взял ластик, подправил.

— Отлично, — сказал Соколов.

— Да, теперь похожа, — согласился Кочкин. — Сейчас сфотографирую и завтра утром дам вам дюжину фотокопий.

* * *

На следующее утро Никитин инструктировал своих помощников.

— Объезжаете по адресам, которые я вам дал, всех скупщиков предметов роскоши в городе, — говорил он, раздавая фотокопии портрета. — Показываете этот портрет и спрашиваете — не приносила ли эта женщина на продажу украшения, антиквариат, золотые изделия. К вечеру жду вас с результатами.

Орлов и Кочкин отправились по своим маршрутам, а Никитин поехал в детскую библиотеку на Мясницкой.

Варвара сидела за своим столом, разбирая новые поступления книг. Увидев Никитина, обрадовалась.

— Какая неожиданность! Я так рада тебя видеть!

— У меня к тебе вопрос, — сказал Никитин, доставая фотокопию портрета. — Вот взгляни.

Варвара взяла карточку, внимательно рассмотрела.

— Кто это?

— Ты разве не узнаешь? Элеонора. Похожа ведь, да?

— Это Элеонора? — Варвара нахмурилась. — Совсем не похожа.

— Как не похожа? — удивился Никитин. — Ты от окна отойди, чтобы бликов не было. Смотри внимательнее. Видишь, глаза немного китайские…

— Нет, не похожа. Совсем другое лицо.

— Ну что ты такое говоришь. Мы втроем