Искатель, 2004 №12 - Керен Певзнер

— Чего?!

— А?!

— Не слышу, говорю, ничего!

— Ага! Я тоже! Клево, блин! Прикольно!

Вдруг раздался треск сучьев и тяжелый всплеск, как если бы что-то очень большое и объемное бухнулось в воду. Но ребята, еще оглушенные и взбудораженные недавним взрывом, не обратили на это внимания.

А дело было в том, что место, куда упал заряд динамита, представляло собой небольшой островок, причем искусственного происхождения, в центре которого с незапамятных времен торчал трехметровый сигарообразный камень, символ древнего языческого божества. Первоначально этот насыпной холм являлся довольно значительным по размерам сооружением, но за прошедшие века его берега оплыли, сползли в воду, и та в конце концов съела островок почти целиком, так что базальтовый истукан мертвого бога оказался на самом краешке; и давно бы уже покоиться ему в торфяной толще, когда бы намертво не оплели подмытое основание ивовые корни; только они до сих пор и удерживали бессильно наклоненный идол от окончательного падения.

И вот теперь взрыв освободил забытый кумир из древесного плена, он еще больше завалился набок, обрывая последние связующие узы и ломая ветви кустарника, камнем (чем, собственно, и являлся) пошел вниз, в самую няшу, где, взметнув кудрявое облако ила, глубоко погрузился в многометровый слой придонных отложений.

Не прошел взрыв бесследно и для обитателей болота: один за другим всплывали на поверхность серебряные караси, лягушки и алобрюхие тритоны; виднелась даже парочка водяных крыс, то ли тоже оглушенных, то ли зашибленных при падении обелиска.

Вслед за этим из глубины растревоженного омута донеслось какое-то глухое утробное ворчание, и вода вскипела от лопающихся пузырей болотного газа.

— Фу-у-у! — зажала нос Лена. — Ну и вонища!

— Да, тухлятина, блин, — согласился с ней брат, плюясь во все стороны с удвоенной силой. И добавил, как всегда подмигнув Гришке: — Это ты от испуга?

— Чего от испуга?

— Воздух испортила, говорю, от испуга?

— Пр-р-ридурок! Урод!

— А чем же мы карасей подберем? — обращаясь к Гришке, спросил Костя. — У тебя же ни сачка, ничего.

— А я фу ево знает, — равнодушно пожал тот плечами, уселся на бревно и закурил.

— Ну ты, блин, даешь! Пошел рыбу глушить, а сачка не взял. Вона сколько карасей плавает. Ну ты и мудрила…

— На, лови фвоих кавафей, — заявил Гришка и, приподнявшись с бревна, сильно толкнул Костю в грудь. Чтобы не упасть, тот невольно сделал два шага назад и, оступившись, соскользнул в воду. У берега было мелко, поэтому Костя провалился едва выше колен, но моментально ощутил, как ноги, не найдя твердой опоры, уходят все глубже в топкий ил. Испуганно вереща, он попытался выскочить на берег, однако Гришка всякий раз пинком спихивал его обратно, приговаривая: «Давай, давай, плыви за кавафями».

— Отстань от него, урод шепелявый! — заорала Лена и с разбегу двумя руками толкнула Гришку в спину. Тот как раз занес ногу для очередного пинка, поэтому не удержал равновесия и ухнул головой прямиком в болото.

— Ты видела, видела? — со слезой в голосе причитал Костя, выкарабкиваясь с сестриной помощью на берег. — Едва не утопил меня, блин, козел!

Лена молчала, потому что больше дурацкого поступка приятеля ее пугало само болото: это глубинное урчание и непрекращающийся выход газов порождал жутковатую иллюзию постороннего присутствия. Девочке все время мнилось: там, под толщей черной воды, ворочается нечто огромное… чуждое всему ныне сущему, но при этом — живое и невероятно злобное; и оно силится подняться… вот-вот поднимется… уже поднимается на поверхность. Разумеется, умом Лена понимала, что все это полная чушь — время беспричинных детских страхов для нее давно минуло — и вызвана эта иллюзия нервным возбуждением от их глупой затеи и, наверное, гнетущей атмосферой вокруг. «Просто, как выяснилось, я не люблю болот», — решила про себя девочка.

Их приятель тем временем уже почти выбрался самостоятельно. После падения он не стал пытаться найти точку опоры, а наоборот — сразу лег на воду; по-лягушачьи работая руками и ногами, развернулся лицом к берегу и в два броска подплыл к самой его кромке. Тем не менее здесь встать ему все равно пришлось. И его тут же засосало едва не по бедра.

— Эй, фля! Помогите фто ли, да? — окликнул он брата с сестрой.

Лена протянула было ему руки, но, услыхав обещание, что «фяф, фля, они у него оба купатфя будут», в растерянности их отдернула.

— Пойдем, ну его! — потянул ее за рукав брат. Голос его дрожал от обиды и пережитого страха. — Пускай себе, блин, сам выбирается как хочет.

— Ладно, тафите давай — фучу, фля.

Ребята замерли в нерешительности.

— А ты драться не будешь? — как-то совсем по-детски спросил Костя.

Гришка, уже нащупавший было какую-то опору вроде затопленного бревна, попытался встать на него и оттолкнуться, но то ли соскользнул, то ли бревно ушло у него из-под ног, только он моментально погрузился еще глубже.

— Ффе-фе! забыто — тафите!!

Лена и Костя одновременно протянули ему руки. Едва их ладони встретились, как Гришка выпучил глаза и открыл рот. Но сказать ничего не успел, потому что в ту же секунду резко, с головой ушел под воду — точно поплавок во время сильной поклевки.

А уже в следующее мгновение он необъяснимым образом вынырнул в середине болота с поднятыми вверх руками. Извергнув из себя целый фонтан воды и крича что-то невнятное, типа: «ФА-ВА-ВА-ВА-ВА-А-А!», он все так же судорожно хватая пальцами воздух, помчался обратно к берегу. Да, именно помчался! — виден он был где-то по грудь, и при этом казалось, что едет на мотоцикле или на чем-то вроде того, поскольку рассекал воду с неестественной скоростью. Метров за пять до берега, он свернул вправо, закручиваясь по спирали назад к центру, и, завершив вращение, вновь оказался в середине топи, где, нырнув за островок, окончательно пропал из виду.

Когда прошла первая оторопь, Костя хотел что есть мочи крикнуть сестре: «Бежим!», но с губ сорвался лишь жалкий, почти беззвучный шип.

— Кость… Костик… что, что, что… ЭТО?! — выдохнула Лена и потянулась к брату. Но рука встретила пустоту. — А? Ты где?! Костя-а-а! — И едва удержала равновесие — зыбун под ногами сильно качнуло, словно волна где-то понизу прошла.

«Сказал же ей, дуре, — бежим… сказал же, — думал тем временем Костя, улепетывая во все лопатки в направлении леса. — Только до твердой земли, до леса… там ее подожду».

Преодолев уже две трети рыбацкой тропы, он услыхал отчаянный крик сестры, резко затормозил и со стоном обернулся назад.

— Ленка! Ленка, блин, щас же сюда, дура чертова! — выкрикнул он, тряся кулаками. Тут