Искатель, 2004 №9 - Владимир Жуков

Договорить он не успел. У услышавшего эти фразы Зубова последние тормоза отключились. Не осталось ни жалости, ни страха, ни чувства здравого смысла.

Зубов поднялся из-за капота. Мужик оказался в полуметре. Он не успел даже вздрогнуть. Лезвие ножа вошло под ребра, как в масло.

Левой рукой Костя схватил его за воротник и дернул на себя. Мужик рухнул мешком. Шаг вперед — и Зубов оказался перед охотоведом.

Тот растерянно замер, но уже через мгновение все быстро сообразил и трясущейся рукой принялся ковырять кобуру. На этот раз рожа у него была испуганная. Глаза широко открыты, по вискам враз ручьями потек пот. Смотря на Зубова, он громко икал и судорожно повторял:

— Ах ты, сука… Ах ты, сука…

— Это ты сука! — Удар ножом прекратил попытки охотоведа достать пистолет. Он сполз и завалился на левый бок. Костя быстро вытащил пистолет из кобуры, разрезал брючный ремень, к которому был пристегнут пистолетный поводок, и сунул пушку в карман штормовки. Вытащил запасную обойму — полная.

Осмотрел одежду. Во внутреннем кармане радиотелефон небольших размеров. Маленькая антенна в рваной резиновой оболочке. Цифры затерты, не новый или им часто пользуются. Не удивительно. Если таскать его с собой по лесам, в каком виде он будет.

Документов нет. Вот это номер. Где же они? Заглянул в машину.

На пассажирском сиденье планшет. Открыл. Вот они. Все на месте. Билет, путевка, разрешение.

А это что? Еще два охотничьих билета с разрешениями. Разбираться некогда, все в карман, потом посмотрим. На заднем сиденье лежат ружья. Вот и Костино. Забрал и тут же зарядил картечью и пулей. Наконец-то, даже полегчало. Как близкого друга вызволил из плена. Теперь так просто не возьмешь!

А это что? На сиденье из-под тряпки выглядывает что-то яркое. Большая жестяная банка из-под кофе с завинчивающейся красной крышкой. А в банке…

А в банке песок. Похоже на золото. Россыпной песок с мелкими грязно-желтыми самородками, размером со спичечную головку, неотмытая слюда тускло поблескивает.

Зубов встряхнул банку, наклонил влево-вправо. Из угла в угол перекатились маленькие крупинки. Сверху покрупнее, внизу вообще мелочь. Формой различные. Некоторые чешуйками, некоторые иголочками, а вон в углу маленький продолговатый самородок. Похож на туфлю. Жабреев лапоточек.

Откуда же это у них? С тех ям? Выходит, это они золото мыли? Ладно, с этим тоже потом разберемся, а банку с собой.

На капоте автомашины оказалось вовсе не ружье. Тут лежал карабин с оптическим прицелом. Очень кстати.

Первый мужик, попавший под нож, лежал у колеса лицом вниз.

Из-под куртки выглядывала ручка ножа. Вот этим ножичком сейчас и поработаем.

Попробовав остроту лезвия, Зубов подошел к колесам. Это в кино да в рекламах пьяная баба булавкой протыкает колеса одним движением руки. Чтобы воткнуть нож в колесо, надо попотеть. На все колеса ушло минут пятнадцать. Сев в кабину, Зубов вырвал и обрезал все провода, какие попались на глаза. Такую же операцию провел и со второй машиной.

Все. Теперь надо встречать гостей. Можно устроиться на территории сада и отщелкать их, когда они выйдут из леса. Но в непредвиденных ситуациях отходить по саду — самоубийство. Лес — лучшее укрытие. Лес — наше богатство! Так писали раньше.

Зубов зашел в лес. Дошел до кромки заросшего выруба, нашел рюкзак. Опустился на землю. Ружье прислонил к дереву. Оставить? Или взять с собой? Посмотрим.

Осмотрел карабин. Старый. С затвором. Образца сорок третьего года, так их называли раньше. Ложа обшарпана, не сохранилось ни следов лака, ни следов краски. И цвет серого двадцатилетнего забора, познавшего дожди и снега. Древесина за долгие годы отполирована руками. Ствол чистый, ровный, ни одной ржавчинки, даже слегка смазан. Прицел новый, пластмассовый, с иностранными клеймами. Ого! Какое увеличение!

Наверно, двадцатка. Надо отрегулировать сетку нитей под свой глаз. Хорошо. И перекрестье необычное — кружком. Дополнительные линии… Сколько же их? По верху окуляра параллельно горизонту ряд штрихов. Наверно, шкала расстояния. Сбоку еще какие-то наклонные линии. Это все не нужно.

Самое главное, как бьет. Со ста метров должен попасть в любом случае. Открыл затвор, отщелкнул магазин: четыре патрона. Мало. Что поделаешь, сколько есть.

Несколько раз щелкнул затвором. Работает как по маслу. Ровно, без задержек и заеданий. Карабин в сторону. В правый карман патронов с дробью, для ружья. В левый — пистолет, поводком привязать его за ремень патронташа. Чтоб не потерять при беготне.

Осмотрел пистолет. Девятимиллиметровый «макарка». Старый, обшарпанный. Обойма полная. Передернул раму, патрон в стволе. Осторожно спустил курок. Может, пригодится. Хотя не пристрелян. Из него, пожалуй, и с десяти метров в корову не попасть.

В армии офицеры с тридцати метров в ящик из-под патронов попасть не могли. Потом говорили, что эти пистолеты только для того, чтоб офицер в плен не попал, застрелиться. По телевизору показывали, мент в бандита стрелял в подъезде. Целил в грудь, попал в ухо. Интересно, со скольких метров? Но это, может, подготовка у милиционеров такая отличная.

В Екатеринбурге милиционер стрелял в собаку, попал в женщину. У нас это запросто.

В лесу стало тихо. Даже птицы петь перестали. Или кто-то подкрадывается, или затишье перед бурей. Перед боем. Да, перед боем.

Когда был пацаном, по телевизору каждый день фильмы о войне показывали. Дед говорил: надоело. А у нас все игры были в войну. Все бегали, стреляли из игрушечных пистолетов, автоматов, из рогаток, луков, всяких самострелов. Вот и дострелялись. Потом, когда работал, разговаривал с фронтовиками, все выспрашивал о войне. Как, да что, да чем воевали? Отвечали скупо, неохотно. Но и то отличие было от книг и кинофильмов, как небо от земли. Почти все фронтовики вспоминали вшей, голодуху. Рассказывали о холоде, о бестолковых командирах.

О подвигах не вспоминал никто. Хотя медалей у каждого по полведра.

Лесник Харитон, живший у озера на кордоне, удивил сильно. Разговорились как-то ночью, за столом; остальные, «слегка перебрав», спали у костра.

В то время — это лет пять назад — Харитону было уже за восемьдесят. На фронте он снайпером был. Зубов все выспрашивал: что да как? тяжело, наверно, было? трудно?

Отпив чаю из кружки, Харитон огорошил: «Чего трудного? Это в лесу белке в глаз надо попасть, чтоб шкурку не испортить. А этим-то!.. Хоть в глаз, хоть в задницу, все едино, лишь бы попал.

Сначала из обыкновенной трехлинейки палил, на-вык-то был. С семи лет по