Искатель, 2004 №6 - Андрей Левицкий

— Жанна, — пробормотал Мерсов странно скрипучим голосом, — Жанночка…

В звуках имени содержалось сейчас больше смысла, чем в длинной фразе утешения, которая точно никаким смыслом не обладала. Но и произносить имя еще и еще тоже было бессмысленно, и Мерсов замолчал: пусть выплачется, если ей это нужно, или пусть посидит в тишине, если ей этого недостает.

Он взял в руки стопку листов и, стараясь не смотреть в сторону Женны, не слышать ее мыслей, поднес к глазам очередную страницу.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

«Я знаю, что ты не веришь в Бога. Ты и не могла в него верить, иначе у нас с тобой ничего не получилось бы. Ты поймешь меня — а верующий не понял бы и не принял моих аргументов, потому что для верующего человека нематериальное — это духовное, нечто высшее по отношению к косной материи, приближенное к Творцу. Когда я говорю о нематериальном мироздании, верующий человек представляет себе ушедшие из мира души, рай и ад, ангелов и демонов, в крайнем случае — мир платоновских идей, которые, в принципе, от душ отличаются лишь отсутствием оболочки, окружающей мысль, но, по сути, все это одно и то же и не имеет никакого отношения к тому нематериальному мирозданию, которое существует вокруг нас и в нас самих.

Так устроен мир. Я это не то чтобы понял вдруг, я с этим ощущением жил всегда. Видимо, с этим ощущением нужно родиться, возможно, это было записано в моих генах, иначе я не могу объяснить, почему, когда мне было всего десять или одиннадцать лет, я вдруг подумал: «Хорошо, есть мир, в котором мы живем, и есть тот мир, в который мы уходим, когда умираем. И это все? Если есть мир, состоящий из материи, и мир души, то где находится мир, в котором нет ни того, ни другого?»

Тебе может показаться удивительным, как мне, десятилетнему дурачку, могла прийти в голову такая сложная мысль. Мне-это удивительным не показалось. Это была естественная мысль, я начал думать над ней и даже, помнится, задавал вопросы учителю физики Вазгену Ервандовичу. «Ничто — это и есть ничто, — сказал он. — А души вообще нет, это поповские выдумки. Душа — твои мысли. Твои желания. А что такое твои мысли? Движение тока между нервными клетками. Что такое твои желания? Тоже движение тока между клетками, и ничего больше».

Я знал, что это не так, но на какое-то время перестал приставать к взрослым с вопросами, на которые, как я уже понял, ни у кого не было ответов.

На выпускном экзамене по физике мне попался билет «Закон Бойля — Мариотта». Нужно было сказать формулировку (я ее знал, конечно), описать простенький опыт по расширению газов и получить пятерку, которую я безусловно заслуживал. Черт меня дернул заявить Вазгену Ервандовичу в присутствии членов комиссии из РОНО: «Физика еще не знает точной формулировки ни этого закона, и никакого другого». «В каком смысле? — с подозрением посмотрев на меня и выразительно нахмурив брови, спросил Вазген. — Физика не знает или ты?» «Я знаю то, что написано в учебнике», — объяснил я. «Так скажи, — поспешно сказал Вазген, — и иди домой». Я сказал и добавил: «Но это лишь часть формулировки. На самом деле закон Бойля — Мариотта содержит еще что-то, чего никто пока не знает». «Да? — заинтересованно спросил один из членов комиссии. — Кто не знает: ты или физика?» «Физика, — отрезал я. — Бойль наблюдал то, что происходит с газами в материальном мире, а то, что с ними происходит в мире, где материи нет, осталось непонятным». «Эдик, — строго сказал Вазген Ервандович, — ты хорошо ответил, не нужно портить впечатление. Иди. Я бы поставил тебе пять, но… Твердая четверка, все согласны?» Все были согласны, хотя, как я видел, одному старичку-методисту очень хотелось меня осадить, но Вазген быстро меня спровадил, и дискуссии не получилось.

Я окончил бы школу с золотой медалью, если бы не инцидент на экзамене.

Я всегда знал, что есть нематериальный мир, такой же реальный, как наш. Если сказать точнее, я всегда знал, что есть единое мироздание, в котором материальное и нематериальное абсолютно равноправны и естественны в своих проявлениях. Скажу больше: нет раздельных миров — материального и нематериального. Мир един, и каждая суть в нем, каждое явление имеют материальную и нематериальную составляющие.

И Бог здесь ни при чем. Дух, душа — тоже. Дух, кстати, — сущность вполне материальная, это проявление нашего сознания или подсознания, те самые связи между нейронами, о которых говорят биологи-материалисты. Душа, покидающая тело в опытах Моуди, так же материальна, как всякое другое электромагнитное поле, ибо ничем иным она и не является.

«Природа бесконечна», — говорят физики и тут же ограничивают ее четырьмя материальными измерениями. На самом деле природа действительно бесконечна, и каждый в ней предмет, каждое существо, мы с тобой в том числе, имеют бесчисленное количество измерений в мире — измерений материальных (длина, ширина, высота, время) и нематериальных (я не мог дать им названия, поскольку, чтобы определить явление, нужно это явление изучить, а я знал то, что знал, на уровне интуиции, озарения, генетической памяти).

Я был уверен, что в мире не существует смерти, и с этой мыслью жил, не особенно заботясь о моем бренном, как говорят литераторы, теле. Я боялся боли, увечий, болезней — тебе это хорошо известно, и ты наверняка хочешь сейчас поймать меня на противоречии, — но боль, увечье, болезнь — это неприятно, противно, я избегал того, что мне было неприятно, что мешало жить, и разве это не естественно? А самой смерти, ухода трехмерного тела из мира четырех измерений, я не боялся никогда, сколько себя помнил, потому что всегда знал: «Нет, весь я не умру»… Конечно, Александр Сергеевич не многомерную свою суть имел в виду, о ней он и не подозревал вовсе, он о «заветной лире» писал, но все равно оказался прав. Человек не может умереть весь — во всех бесконечных своих измерениях. Он и родиться не может целиком и сразу — ибо личность его всегда существовала в бесконечном числе измерений, из которых три наших — такая мелочь, о которой в рамках цельного мироздания и цельного существования личности и упоминать не стоит.

Тело умрет, его похоронят, оно станет прахом, «затычкою в щели», но разумное существо, частью которого это тело являлось,