Танец теней - Яков Осканов

Возможно, во время землетрясения произошли сдвиги пластов и в гидротермальный источник вырвалось большое количество углекислого газа. Судя по виду лощины, выделение продолжалось и сейчас: трава и кустарник не держались внизу, почва выглядела мёртвой, а вся низина оставалась смертельной ловушкой. Этим объяснялись внезапная гибель охотников и странная сохранность тел всех, кто попал в эту западню. Здесь действовали силы природы, безликие и неумолимые. Злая судьба привела людей к этому месту в несчастливый час, и они оказались заперты, выставленные напоказ, словно жуткие музейные экспонаты.

Подобраться, чтобы похоронить их, я не мог: стоило спуститься в низину, и меня ждала бы та же участь. Да и оставаться рядом не хотелось — уж больно гнетущим было это место, а я выяснил, что хотел. Пропавшие люди найдены. Последний раз взгляд задержался на смертоносной лощине, ставшей приютом несчастных Ивана и Савелия, — и кто знает, сколько ещё времени они будут принимать свою последнюю ванну.

Я развернулся и пошёл прочь, спускаясь с гребня. Под ногами осыпалась каменистая крошка, с каждым шагом воздух становился свежее, влажнее. Солнце клонилось к закату: верхушки сосен ещё держали на себе золотой свет, но низины уже темнели. Было ясно — до Ирия не добраться, ночевать придётся в лесу.

Я шёл молча, пробираясь сквозь заросли орешника и мимо тёмных елей. Перед глазами постоянно возникали образы неподвижных фигур в каменной чаше, и никак не удавалось изгнать эту картину из головы. Тени быстро сгущались, воздух становился прохладнее, между стволов протянулись призрачные щупальца тумана. Где-то раздался крик птицы, в чаще хрустнула ветка. Потом всё стихло, и лес погрузился в тишину, нарушаемую лишь звуками моих шагов.

Внезапно погода испортилась. Начало накрапывать. Капли были крупными и редкими, но вскоре дождь перерос в ливень, и нужно было спешно искать убежище.

Мне посчастливилось найти прогалину под раскидистым кедром. Ствол уходил в темноту, нижние лапы сходились крышей. Я наломал тонких прутьев, подтащил валежник и принялся добывать огонь. Однако всё было пропитано сыростью, и все мои попытки разжечь костёр провалились. Не было смысла тратить последние спички — придётся ночевать без тепла.

Я наломал кедрового лапника и выстлал под собой слой в ладонь толщиной. Лёг на это ложе, подложил под голову котомку, а сверху накрыл себя остатками ветвей. Конечно, это не спасало от дождя, но хотя бы давало иллюзию укрытия и удерживало под боком остатки тепла. Спать на голой мокрой земле без огня было бы невыносимо.

Ночь казалась бесконечно долгой. Стылый воздух окутал меня, и я довольно скоро продрог. Меня трясло, зубы стучали. Я то проваливался в короткую дрёму, то просыпался от вздрагиваний и всякий раз чудилось, что кто-то стоит за пеленой водных нитей и смотрит на меня. Но там были только мокрые стволы да шелест капель, бьющих по хвое.

Под утро дождь стих. Лёг туман, и сырость вцепилась в кости. Я встал, понимая, что уже не засну. Нужно было поскорее добраться до Ирия: там можно было приготовить горячий чай, тёплую еду и переодеться в сухое. Я быстро собрался и зашагал в нужном направлении, надеясь немного согреться от ходьбы.

Глава 14. Тремя месяцами ранее. Где-то в Сибири

Склон был крутой и сырой после недавних дождей. Под ногами лежала прошлогодняя хвоя, мокрая и скользкая. Тэгуй, шедший впереди, оступился — нога подвернулась, его сильно качнуло вниз. Он коротко вскрикнул и повалился набок. Пёс, бежавший чуть поодаль, залаял и метнулся обратно, вертясь возле хозяина. Суздалев в два шага оказался рядом и протянул руку. Нэнг схватился за неё, попробовал подняться, но тут же, скривившись, осел обратно — правая нога не держала.

Суздалев опустился рядом, аккуратно закатил штанину друга и осмотрел голень: стопа оставалась в правильном положении, сустав не вывихнут, пальцы двигались. Чуть выше щиколотки кожа уже начала припухать. Он осторожно продвигал пальцы вверх по голени. Когда коснулся вздувшегося места, Тэгуй задержал дыхание, побледнел, но крик сдержал.

Сомнений не оставалось — перелом. Скорее всего, малая берцовая кость, но исключить повреждение большей берцовой в текущих условиях не представлялось возможным.

— Нога, похоже, сломана. Нужно как-то спуститься, — сказал Суздалев, присев рядом. — На склоне ни уложить тебя, ни костра развести. Спустимся на ровное, добудем огня, и я займусь твоей ногой.

Тэгуй тяжело выдохнул, стиснув зубы:

— Ай… нога злая. Правильно сказал — внизу лучше. Помогай — я терпеть.

— Держись за меня — я поведу.

Тэгуй кивнул. Суздалев подставил плечо, подхватил нэнга под руку, они поднялись и начали спускаться. Тэргэ забегал немного вперёд, останавливался и оборачивался проверить, поспевает ли хозяин.

Дальше склон уходил вниз гладкой, обнажённой после дождей поверхностью: ни кустика, ни молодого деревца, за что можно было бы ухватиться. Каждый шаг давался мучительно: сапоги вязли, ноги разъезжались на мокрой осыпи, и стоило одному оступиться, как второго тут же тянуло вниз.

Наконец спуск кончился, впереди показалась ровная поляна.

Суздалев уложил Тэгуя на плащ и подложил под голову походную котомку. Пёс лёг рядом и не отходил.

Надо было развести костёр. Ветки после дождя оказались сырыми, но у берёзы на краю поляны держались сухие нижние сучья. Он обломал их, настрогал щепы, выдрал полоску бересты. Потом достал огниво. Несколько ударов кресалом — и тонкий язычок пламени взялся за кору. Береста лениво занялась, за ней мелкие щепки, а потом и более толстые ветки.

Когда пламя разгорелось, Суздалев присел к раненому. Отёк на голени заметно увеличился. Он смочил тряпицу в холодной воде из ручья неподалёку и приложил к припухлости. Судя по виду, значительного смещения не было, и вправлять кость не требовалось. В условиях тайги лучшим выходом было зафиксировать ногу и ждать, пока перелом срастётся.

Никон Архипович срезал два ровных берёзовых прута, очистил их ножом и уложил по бокам голени. Запасную холщовую рубаху он распустил на полосы и туго перевязал ими ногу, завязывая узлы сбоку, чтобы не давили.

Тэгуй молчал, только дыхание сбивалось. Один раз он вцепился в землю, когда повязка затянулась слишком сильно. Суздалев подтянул его ближе к костру и накрыл плащом.

— Лежи спокойно, — сказал он. — Утром посмотрим и решим, как быть дальше. Пока отдыхай и старайся не двигать ногой.

Ночь выдалась тревожной. Суздалев дремал у костра урывками: то подкидывал поленья в угасающий костёр, то прислушивался к дыханию нэнга. Пёс несколько раз вскакивал, рычал в сторону леса, но всё ограничивалось треском ветвей за пределами