Танец теней - Яков Осканов

вода: между кедрами и берёзами расплывались лужи, а местами целые участки леса тонули в мутных потоках. Суздалев понял, что если задержаться, завтра переправиться будет почти невозможно — половодье только начиналось, и вода прибывала с каждым часом.

Наконец, он вышел к берегу. Река клокотала и пенилась, широкая, тяжёлая, влекущая за собой льдины и чёрные стволы деревьев. Не стоило даже думать о переправе вплавь: ледяная вода и бешеное течение обернулись бы верной гибелью.

Пришлось идти вверх по течению, искать хоть какую-то возможность. Час спустя Суздалев добрёл до порогов, на которых набился плавник. Бревна застряли, среди торчащих из воды камней, их сучья спутались, и вся эта груда дрожала под напором потока. Дорога сомнительная, но выбора не было. Нужно было решаться.

Он сделал первый осторожный шаг. Сапоги заскользили по мокрой коре, каждое движение грозило сорвать вниз. Тяжёлый тюк тянул плечи, и казалось, ещё немного — и он потеряет равновесие, сверзнется вниз, а ревущий поток утащит и придавит ко дну. Суздалев вцеплялся руками в сучья, перебирался с бревна на бревно, несколько раз едва удержавшись на шаткой переправе. Ободранный, мокрый от брызг, он выбрался на другой берег. Река осталась за спиной, но сердце ещё колотилось, не веря, что смерть отступила.

Он вернулся вниз по течению и двинулся дальше, держась указанных Тэгуем примет. Сначала взял направление к невысокому гребню, где среди камней росли редкие лиственницы. Оттуда нужно было спуститься в распадок с тёмным ельником, перейти заболоченную низину и снова подняться на сухое место. Так и шёл, припоминая всё, что рассказал ему о пути к стойбищу старик.

Каждый шаг давался тяжело. Ноги стыли в мокрой обуви, ремни впились в плечи, и казалось, всё тело налилось свинцом. Несколько раз он останавливался перевести дух, но тут же заставлял себя идти дальше, помня о том, что нужно отыскать стойбище затемно.

К вечеру он заметил с возвышенности дым, поднимающийся над лесом, и взял это направление, которое вывело его к поляне. Между чёрных стволов засияли огоньки, и в воздухе потянуло костром — запах был таким живым и тёплым, что у Суздалева закружилась голова от усталости и облегчения.

Собаки первыми почуяли чужака, раздался лай, и из-за чумов вышли мужчины с луками и ружьями. Женщины и дети глядели из-за плеч, переговаривались между собой на незнакомом языке. Суздалев остановился, снял со спины понягу и поднял руки, показывая, что идёт с миром. Ответом было молчание и настороженные взгляды. Кто-то из мужчин сказал что-то коротко и гортанно, остальные зашумели. Наконец вперёд вышел седой старик в длинной распахнутой малице. Он заговорил на русском с сильным акцентом, коверкая язык:

— Я — Орокон. Старший мои люди.

Суздалев назвал себя. И начал, подбирая простые слова, объяснять, зачем он пришёл. При упоминании Тэгуя старик вскинул голову, а в рядах слышалось одобрительное гудение — они знали это имя. Настороженность сменилась вниманием, и он понял, что его будут слушать.

Суздалев говорил медленно, а трудные места пояснял жестами — так он объяснил, что нога сломана. Он назвал гору Кимчи, и нэнг кивнул, показывая, что знает это место. Для ясности Никон Архипович нарисовал прутиком на земле путь с рекой и горой, и показал место, где оставил друга.

Старейшина слушал внимательно, несколько раз переспрашивал. Говорил он значительно хуже Тэгуя, выросшего среди русских. Но понимал Суздалева довольно неплохо: нэнги часто посещали фактории и ярмарки, где меняли товары на оружие, патроны и табак.

Выслушав, он подозвал четверых мужчин и долго совещался с ними. Потом повернулся и сказал:

— Солнце вставать, мы идти. Ночь. Темно. Река сердится. Опасно. Четыре пойти. Тэгуй принести.

Это было верное решение. Никон Архипович понимал, что лишняя спешка только навредит. У Тэгуя есть еда, огонь, оружие и пёс. Одна ночь не станет для него серьёзным испытанием, даже со сломанной ногой.

В конце беседы Орокон махнул рукой в сторону костра:

— Хорошая еда. Идти туда, орос.

Суздалев знал, что оросами нэнги называют русских, и понял, что его приглашают на ужин к костру. Последовал за старейшиной и сел на указанное ему место. Женщины вынесли миску горячего бульона из сушёного мяса, немного вяленой рыбы и травяной чай.

Пока Суздалев ел, нэнг расспрашивал его. Ему было любопытно, что делает чужак в сердце тайги, так далеко от своих поселений. Как мог, Никон Архипович пытался объяснить, что ищет большой заброшенный одинокий дом оросов к югу от этих мест.

Выражение лица Орокона не выдавало, знает ли он об Ирие и насколько понял сказанное ему. Его взгляд оставался бесстрастным.

Когда Суздалев закончил объяснять, нэнг некоторое время молчал, явно раздумывая о чём-то. Потом сказал:

— Мои люди утром к Тэгуй идти. Ты идти?

— Нет, — покачал головой Никон Архипович. — Дальше пойду. — Он махнул рукой в сторону юга. — Спешу. Река поднимется — не пройти потом.

— Мы Тэгуй принести и здесь лечить. Не бойся. С тобой не идти. Дальше нельзя. Земля духи живут. Нэнги не живут.

Разговор продлился ещё немного, но постепенно прекратился, так как русский язык нэнга не позволял свободно общаться на отвлечённые темы. Никон Архипович достал трубку, угостил нэнга табаком из собственных запасов, и они молча закурили, думая каждый о своём.

Сытость разливалась по телу, усталость, накопленная за день, давала о себе знать. Голова стала клониться на грудь, веки смежились сами собой, тепло от костра окутало приятным уютом. Старейшина заметил, что гость хочет спать, и предложил пойти к нему в чум. Однако Суздалев отказался, предпочтя заночевать на свежем воздухе. Вечер стоял безветренный и тёплый. Устроив сапоги и портянки сушиться у огня, он достал из тюка одеяло и улёгся, положив под голову дорожную котомку. Так он и уснул.

Утро выдалось ясное и прохладное. Когда Никон Архипович проснулся, на поляне уже кипела работа: женщины разжигали костры, мужчины готовили упряжь и проверяли ружья. Четверо, назначенные вчера старейшиной, о чём-то говорили с Ороконом возле его чума. У ног одного лежала оленья сбруя — видно, рассчитывали задействовать животное для носилок или поклажи. Старейшина подошёл к Суздалеву, кивнул и сказал коротко:

— Мы идти Тэгуй брать. Ты дальше идти?

— Да. Вода поднимается. Спешить надо.

— Спешить, — согласился нэнг. Он присел на корточки и, выкладывая на земле камешки и щепки, пальцем прочертил между ними линии, объясняя чужаку, где лучше перейти последнюю из больших рек по дороге на юг.

Потом они выкурили по трубке и проводили мужчин, ушедших за Тэгуем. Никон Архипович принялся собирать вещи, а Орокон крикнул что-то женщинам,