Танец теней - Яков Осканов

Тэгуй лежал неподвижно, укрытый плащом. Когда Суздалев нагнулся проверить повязку, тот открыл глаза.

— Как ты? — спросил Никон Архипович. — Болит нога?

— Хорошо, — нэнг улыбнулся и попытался сесть.

С помощью Суздалева ему удалось это сделать и он молча наблюдал, как друг готовит завтрак. Сваренная на скорую руку похлёбка из чумизы и сушёного мяса разошлась между ними быстро: Тэгуй ел молча, с видимым аппетитом, Никон Архипович же больше присматривал за ним, чем за собственной миской. Тэргэ получил свою долю и улёгся у края поляны довольный.

После еды они достали свои кисеты, набили трубки и закурили. Некоторое время они сидели молча, пока утренний туман не растаял в ветвях и солнце не поднялось выше. И только после этого нэнг заговорил.

— Тебе идти нужно, Никон. А я здесь пока оставаться.

— Как это? — удивился Суздалев. — Я тебя здесь не брошу.

Тэгуй покачал головой:

— Не бросаешь — за помощью идёшь. За рекой стойбище есть. Один день, если быстро ходить. Я ждать буду. Ты скажешь нэнгам, они забирать меня. Ты с ними не возвращаться. Сразу дальше идти. Река уже сердится, ты слышишь? Два, может быть три дня. Потом реки не пускать тебя дальше. До полной луны ждать придётся. Может дольше. Сейчас иди.

— А ты? — тихо спросил Суздалев.

— Я ждать. Есть еда, есть ружьё, есть собака. Нэнги близко. Ты сказать им: Тэгуй лежит у ручья, под серой скалой Кумчи. Они приходить.

Суздалев молчал, глядя на товарища. Тэгуй был прав, но от этого не становилось легче. Половодье вот-вот начнётся: реки поднимутся, закроют все пути, и ждать придётся неделями. Впереди две большие переправы — их надо пройти сейчас, пока ещё можно. Припасов почти не осталось, времени в обрез, и неизвестно, чем ещё обернутся дела в Ирие.

У нэнга же было всё, что необходимо для выживания, пока не придёт помощь — еда, ружьё и верный пёс. Тэгуй меткий стрелок, а Тэргэ вовремя поднимет лай и не даст застать хозяина врасплох. Если добраться до стойбища за день, нэнги придут и перевезут старика к себе, где за ним будут ухаживать. Это действительно было разумнее, чем застрять здесь на месяц вдвоём. Останься они тут, Суздалеву всё равно пришлось бы уходить на поиски еды, оставляя товарища надолго одного.

Нэнг тоже молчал, давая другу время всё спокойно обдумать. Потом он заговорил:

— Ты не думай долго. Время не ждёт. Пойдёшь сейчас — утром будешь у наших. Расскажи им всё. Они придут быстро. Сам дальше иди. Тебе торопиться нужно. Я поправиться и догнать тебя. Найду, Помогать буду. Назад вместе пойти.

Суздалев вздохнул. Врач в нём протестовал: оставить больного со сломанной ногой одного в лесу казалось немыслимым. Но разум возражал: если промедлить, вода закроет путь. И дело не в том, что он не доберётся до Ирия. Просто им придётся выживать вдвоём в течение долгого срока, будучи ограниченными неподвижностью Тэгуя.

Он машинально вынул из кармана монетку и пристроил на своём кулаке. Щелчком большого пальца отправил её в полёт. Вращаясь, она взмыла вверх, на миг зависла и упала на его ладонь. Решка.

Тэгуй с улыбкой наблюдал за действиями друга, зная этот нехитрый ритуал. Суздалев молча разделил оставшиеся припасы: небольшую часть убрал в свой рюкзак, остальное оставил Тэгую, сложив всё в котомку, которую пристроил слева от нэнга. Ружьё с патронами он разместил справа: случись что — можно сразу до него дотянуться. Старик одобрительно кивал, следя за каждым движением друга.

— Ты не бросаешь, — повторил Тэгуй, словно угадывая его сомнения. — Ты делаешь правильно.

Никон Архипович однако не торопился уходить. Он присел рядом и ещё раз осмотрел сломанную ногу: повязка держалась крепко, отёк не усилился. Поправил плащ, подложенный под голову нэнга, подтянул ближе котомку с припасами, чтобы старик мог дотянуться рукой.

Потом занялся делом. Насобирал сухих сучьев под елями и аккуратно сложил у костра. Сходил к ручью, наполнил флягу водой и заодно котелок. В нём сварил простую похлёбку, потом снял с огня и оставил рядом, ближе к костру, чтобы легко было подогреть вечером. Табак и огниво тоже положил под руку.

Тэргэ всё это время наблюдал за ним, не отходя. Суздалев позвал пса, потрепал по загривку и негромко сказал: «Береги его, Тэргэ». Пёс коротко тявкнул и снова улёгся у ног хозяина.

— Ну вот, — тихо произнёс Никон Архипович и замешкался, не сумев подобрать слова.

Тэгуй улыбнулся и обвёл глазами пространство вокруг себя:

— Я здесь как царь. Спасибо, Никон. Ступай, не бойся за меня. Мы, нэнги, с детства привыкли жить в лесу. Это мой дом. Я ждать свой народ, они приходить. Огонь есть, ружьё есть, пёс есть. Звери не тронут. Ступай. Я попросить добрые духи леса. Они смотреть за тобой.

Потом он подробно объяснил другу дорогу, называя приметы, по которым можно было отыскать стойбище. Суздалев крепко пожал старику руку, посмотрел ему в глаза и сказал:

— Жди, Тэгуй. Я не подведу. Удачи тебе!

Он помедлил миг, потом повернулся и зашагал к лесу. На самом краю поляны он обернулся и помахал рукой на прощание. Старик помахал в ответ.

Войдя в лес, Никон Архипович задал темп своей ходьбе — такой, чтобы не растратить силы, но и поспеть. Он хотел выйти к стойбищу к вечеру, предупредить нэнгов, чтобы рассветом те могли отправиться на помощь раненому.

Вынужденное одиночество сразу изменило лес: не слышно было ворчливого голоса проводника, не крутился вокруг пёс. Теперь шаги гулко отдавались под деревьями, и тишина казалась настороженной. Руки привычным жестом проверили наган и нож на поясе.

Спустя короткое время, дорогу преградил первый ручей. Сверху ещё блестел лёд, но вода уже пробивала его и бежала поверху, мутная, с кусками снега. Суздалев перебрался по нависшему стволу, оступился — сапог мгновенно наполнился ледяной жижей. Дальше было то же самое: из овражков текли бурные потоки, переправы становились всё труднее. Где-то приходилось хвататься за ветви, где-то шагать прямо по колено в воде или увязая в раскисшей глине.

Сапоги скоро превратились в грузила, в котомку впиталась влага, и поняга стала оттягивать плечи. Каждая сотня шагов давалась всё труднее. Казалось, сама тайга проверяла его решимость.

Местность понижалась, и чем дальше он продвигался, тем явственнее становился шум воды. Сначала казалось, будто где-то впереди шелестит ветер в ельнике, но звуки нарастали и становились тяжёлыми, глухими. Воздух сделался влажнее, тянуло сыростью, и в лесу стало прохладнее.

В низинах уже стояла