Искатель, 2004 №11 - Сергей Юрьевич Борисов

Златокудрый красавец наклонился ко мне и похлопал меня по руке.

— Мне кажется, что мы поладим.

— Совсем не уверен в этом. — На моем лбу выступил пот. Но утереть его я не мог.

Выражение лица разговорчивого андроида не изменилось.

— И все равно я очень, очень рад вас видеть на Ганимеде, — продолжал он сиять улыбкой. — Вы не представляете, как я рад этому.

Я, наоборот, радости не испытывал. Из космошколы меня отчислили за профнепригодность: психологи вдруг обнаружили у меня робофобию. Черт ее знает, откуда она появилась!

Чувствуя безнадежность положения, я проронил не без яда:

— Плохо о тебе заботится хозяин.

— Что вы имеете в виду?

— Одет ты, парень, больно легко. — Я скептически оглядел его фермерский комбинезон, надетый поверх голого мускулистого торса; сильно потертые штанины заправлены были в высокие горные ботинки.

Верзила невозмутимо произнес:

— Я могу так ходить и при абсолютном нуле.

— Понятно, — сказал я удрученно. — Мне бы твои способности, здоровяк. И заступ побольше.

Он как-то странно поглядел на меня, видимо, хотел что-то сказать, но только улыбнулся.

Мне было плохо. Я чувствовал, как с меня течет в семь ручьев пот. «Хоть бы не вырвало прямо в шлем. О господи, и как это меня угораздило так набраться… Проклятый Винни-Пух!..»

Я посмотрел на андроида.

— Так как же тебя зовут?

— Филипп.

— Сделай одолжение, Филипп. Исчезни куда-нибудь.

— В каком смысле? — спросил тот.

— А в прямом… Хотя погоди, поставь сначала палатку. Мне тут надо пройтись.

— Да, сэр, кабальеро. Я полагаю, вы не полезете в снег?

— Какого черта!

— Я должен предупредить, что ступать в здешний снег опасно.

Тут Филипп носком ботинка подбросил вверх, словно футболист мяч, пустую пивную банку. Удар — и легкая жестянка описала плавную дугу над сугробами. Пушистый фонтанчик взлетел и опал. Банка бесследно исчезла.

Я стоял, изумленно открыв рот.

— Это же западня…

— Что? — спросил Филипп.

— Я сказал, что набью морду другу Ферсту. Пусть только прилетит сюда, пьяница!

— Бог свидетель, пилот не виноват!

— Ну да?

— Ну да. На сопке невозможно посадить челнок: на склонах — круто, а в кратере снежный пух. Я-то уж знаю.

— Черт побери! Был бы ракетный пояс… Хотя нет, здесь эта игрушка не потянет.

— Верно, — кивнул Филипп, понимающий, видимо, толк в походной технике. — Пояс хорош для астероидов, но не для больших лун.

— Хватит болтовни. Как мне попасть на вулкан? Наверняка ты знаешь дорогу.

Филипп ответил, что знает несколько дорог. Он пристально посмотрел на меня.

— Попасть на вулкан… — Он помолчал, прежде чем продолжить. — Надеюсь, у вас нет боязни темноты?

— Чего-чего?

Филипп пояснил:

— Видите ли, дороги проходят глубоко под снегом.

— Так! Кто-то здесь сумасшедший. Я склоняюсь к мысли, что все-таки ты, Филипп.

— Я сам вас понесу. На плечах. Мне это нетрудно.

— Ты шутишь?!

— Нисколько. Это моя обязанность: носить старателей на плечах. Ведь в голове у вас нет радара, как у меня.

Несколько секунд я размышлял.

— Послушай… А по-другому туда попасть никак нельзя?

— Это единственный способ.

«Вот это влип я в историю! — подумал я ошалело. — Найт… будь он неладен! Мог ведь предупредить, намекнуть хотя бы…»

Я оставил Филиппа возиться с гермопалаткой, а сам по каменной осыпи поднялся на высотку в центре скалы и принялся рассматривать в бинокль окружающую местность. На западе, придавленная чудовищным серпом Юпитера, тонула в багровых снегах одинокая сопка. В сравнении с земными вулканами этот казался ничтожным прыщом, и это особенно злило. Когда я пристально вглядывался в него, мерещились сверкающие точки на покрытом лавовыми потеками склоне, но я понимал: это всего лишь игра моего воображения. («Там не надо быть профессионалом, господин Круг… Просто смотрите внимательно. Камешки под ногами…») О том, что на Гору Гномов нужно ехать верхом на роботе, Найт не сказал — хитрый подлец!

С четверть часа я плющил нос о холодное стекло шлема, но в конце концов заметил интересную деталь. Волнистая поверхность снега, которая была видна отсюда под острым углом, казалась покрытой пунктиром темных пятен, от которых протягивались неровные тени. Под снежным пухом скрывалась каменная гряда, она вела к вулкану, и скала, на которой я сейчас находился, была одной из ее вершин. Это неожиданное открытие, можно сказать, придало мне духу.

— Эй, спускайтесь! — услышал я в наушниках голос Филиппа и обернулся.

Филипп стоял на прежнем месте около брошенных кислородных баллонов. Рядом, распухая на глазах, рос и округлялся ярко-оранжевый купол надувной гермопалатки.

Проснувшись относительно бодрым, я наспех перекусил консервами, затем принялся облачаться в скафандр. Делал я это долго — навыки давно утратил, а Банни Ферста рядом не было. Наконец выбрался через воздушную камеру гермопалатки наружу.

Около кучи мусора, оставленного старателями, слонялся без дела Филипп. Я остановился, задумчиво покусывая губу.

— Филипп, — пожалуй, это была удачная мысль, — а почему бы тебе не убрать это?

— Что именно? — не понял тот.

— Это, — я указал на гору пивных банок и жестянок из-под консервов. — Здесь все-таки приличное место, а не поп-артовский вернисаж!

— Да, но…

— Разговорчики, рядовой! Либо ты берешь кирку и немедленно отправляешься на вулкан…

— Это невозможно.

— Знаю, — сказал я грустно. — У вас, безызвилистых, сплошные «табу»: деньги, драгоценности… ну, и прочие заманчивые вещи. И слава богу, что вы такие. Представить страшно, во что обошлись бы налогоплательщикам тюрьмы из стали! Ты вот можешь представить?

— Нет.

— Дубина, — заключил я. — Ладно… Займись ямой. Странный робот даже не пошевелился.

— В чем дело, Филипп?

— Что это вы задумали?

— Я? Ничего. Почему ты не работаешь? Ты можешь стать виновником смерти своего босса, Филипп.

— Простите? Не понял.

Я глубоко вздохнул.

— Толстый жлоб умрет от сердечного удара, когда его лишат права на аренду участка за то свинство, которое он здесь развел.

— Да, босса будет жаль. Многие парни лишатся выгодной работенки. — По-прежнему улыбаясь, Филипп нагнулся за киркой.

Больше всего раздражал треск.

Я лежал на спине с закрытыми глазами, не зная, где нахожусь. Словно кошмарный сон, вспоминал падение во тьму, потом стал ощущать боль. Боль была в груди, а еще в правом колене. Наконец я открыл глаза и увидел, что лежу в гермопалатке, под простеганным утепленным мехом сводом. Сквозь круглое окошко струился тревожный багровый свет.

Стрекотание и треск издавали наушники, они лежали слева от моей головы. Рядом, поблескивая уцелевшим стеклом, стоял на надувном полу помятый гермошлем; зеркальное забрало с него исчезло. «Ферст не будет в восторге, — подумал я огорченно, — космический скафандр стоит как хороший автомобиль». Опираясь на локоть, я приподнялся — и охнул от пронзившей меня боли. Казалось, что