Искатель, 2004 №11 - Сергей Юрьевич Борисов

— Японца?

— Замечательно вежливого японца. Интерполу, думаю, в удовольствие было бы пообщаться с ним.

— Гм. А мне показалось, что Найт — человек осторожный.

Филипп усмехнулся.

— Дело не в боссе, а в сакэ… или что там было у Сидимо?

— Да, я понял. Космоизвозчику Ферсту не хватило духу отказать вежливому туристу. Говори дальше…

— Собственно, это все мои реконструкции. Меня тогда еще не было на Ганимеде. Но я полагаю, что события развивались именно так, как я рассказываю. В общем, японец поглядел на здешнюю Фудзи и как будто бы остался ею доволен. Ты ведь знаешь, японцы почитают вулканы. Но тут одна проблема возникла. Ты понимаешь, что я хочу сказать.

— Как туда попасть?

— Именно!

— Значит, робота-носильщика здесь еще не было?

— В том-то и фокус, что был! Другой, правда.

— Тогда в чем была проблема?

— Японец, как и ты, не любил верховую езду на роботах.

— Черт побери! Я ему сочувствую! Тут недолго и харакири сделать.

— Господин Сидимо оставил это на последний случай. Он ведь был буддистом, а значит, верил в переселение душ.

— Что за чушь ты несешь?

— Обмен разумов, читал про такое?

— Это все фантастика. Ты что, тоже книжки почитываешь в поезде? Здорово!

— Ну так вот, — не ответил Филипп, — Сидимо предложил андроиду обмен. Человеческое тело — за механическое.

Я моргнул.

— Ладно, продолжай… И они, значит, ударили по рукам?

— Нет. Носильщик, представь, уперся.

— Неблагодарный!

— В общем, Сидимо пригрозил харакири.

— О, это действует на вас. Верно?

— Может быть.

Я попросил Филиппа подать мне сигареты и зажигалку. Прикурив, я глубоко затянулся сигаретой раз, другой, третий. Потом шумно выпустил дым и кашлянул, держась за грудь.

— Твоя история очень интересная, Филипп.

— О, я понимаю твои чувства… — Он вдруг осекся. — Не могу спокойно смотреть, как человек курит…

— Так угостись.

— Смеешься? — После некоторой паузы Филипп продолжил: — Честно, отлично понимаю. Когда год тому назад здесь, на нашей скале, встретил меня двухметрового роста кланяющийся блондин и с настоящим японским акцентом предложил мне обменяться телами, я вначале малость растерялся. Ну, а после того, как вежливый фитиль показал саквояж, полный камешков, я понял, что второго такого случая у меня в жизни не будет.

Я растерянно моргал.

— Блондин? С японским акцентом? Предложил тебе?

Филипп молча кивнул. Я внимательно посмотрел на него, и меня охватил неподдельный ужас, когда я вдруг понял истинное положение вещей.

— Значит, ты не настоящий носильщик?

— Нет. Я старатель, как и ты. Звать меня Филипп Дальски, мне тридцать два года.

Я лежал с разинутым ртом. Несколько секунд прошли в молчании.

— Полно, будет тебе ужасаться. Я такой же человек, как и ты!.. Ну, почти такой же.

— Почти такой же, — эхом отозвался я. — Горстка электронов, рассыпанная по цепям!

— О, ты, Эдди, не видел, каким я был. Настоящий киборг! Легче перечислить, что не было протезировано у меня на теле и внутри него.

Я приподнялся и бросил на него долгий взгляд.

— Угу. «Глубокая посадка». Знаешь, что это такое?

— Знаю, — сказал я. — Это когда из земли торчит только нос ракеты.

Филипп утвердительно кивнул.

— Да-а… — протянул он. — А японец сейчас греет мои протезы где-нибудь на Багамах, на собственной роскошной яхте! Согласись, это куда лучше, чем поджариваться под меркурианским солнцем, в тюрьме максимальной безопасности? Там как раз для таких талантливых людей отведен целый блок.

— И все-таки, — проговорил я, — как можно «взломать» робота? Ведь это невозможное дело — воздействовать извне на искусственный мозг!

— А никакого «взлома» и не было. Я полагаю, те провода с контактными пластинами, что спрятаны у меня в бардачке, несчастный носильщик подпаял к входным портам своего мозга сам.

— Шутишь?

— Представь себе, Эдди, что ты робот, и на твоих глазах человек пытается вспороть себе живот или, во всяком случае, изображает это. Что бы ты сделал?

— Дал бы психу под зад.

— А если серьезно?

— Отобрал бы нож.

— Насилие.

— Не знаю, Филипп. Твоему якудзе можно дать Нобелевскую, а заодно и пожизненное.

— О, пожизненное Сидимо получил. Богатство!

Я лежал на спальном мешке, уставившись взглядом в блестящую никелированную пуговку, которая стягивала, словно полюс меридианы, простежку утепленного мехом свода. В гермопалатке было душно и накурено. Колеблющимся снопом падал из окошка свет никогда не заходящего Юпитера.

Обезболивающее перестало действовать. Я снова чувствовал себя очень скверно и не отваживался даже подползти к коробке с провиантом, чтобы достать бутылку с минеральной водой. Вместо этого закурил новую сигарету, хотя во рту была сухая горечь от никотина: я не заметил, как ополовинил пачку часа за два. Звенящая тишина вызывала у меня ощущение тревоги, а щелчки реле, периодически включавшего регенератор воздуха, каждый раз заставляли вздрагивать.

Неожиданно и без видимых причин меня охватила страшная паника.

Что если Дальски сейчас подкрадывается к палатке со своими хакерскими проводами?

На лбу у меня выступил пот. Мгновенно я осознал, в каком ужасном положении нахожусь. Молнией пронеслась мысль: ведь Дальски может покинуть пределы Юпитера только в моем теле и с моим идентификационным паспортом. А законно оформленная лицензия старателя позволит ему вывезти на Землю несметные сокровища — не только же шкатулка в заначке у фальшивого носильщика, без помех промышлявшего год на Горе гномов!

Внезапно я рассмеялся:

— О! Ну и осел я!

Я не заметил, что микрофон включен.

— Ты, Эдди, вроде Архимеда открытия делаешь, — донеслось из наушников. — Ты не обиделся?

— У меня тут мелькнула картина, Филипп, будто ты приклеиваешь скотчем к моей голове пластинки.

— Действительно смешно.

— Еще как смешно! Ведь то же самое я смогу потом проделать с тобой.

Дальски ничего не ответил.

— Филипп, — спросил я, — а куда японец дел свое тело? Ну, то, в котором прилетел на Ганимед?

— В которое переселил «душу» андроида?

— Да.

— Ты хочешь знать, куда Сидимо дел работа?

— Да. Робота. Куда он его дел?

— Отправил со своим паспортом в сумасшедший дом.

— В сума…

— В Евробурге есть больница, где лечат алкоголиков и тех, кто спятил от «сухого закона». «Свихнутый японец» теперь там! А до прилета Ферста несчастный лежал связанным в палатке. Сидимо кормил его насильно.

Я несколько секунд размышлял.

— Японец мог бы вернуться в собственное тело.

— А камешки? — возразил Филипп. — У господина Сидимо не было лицензии.

— Понятно. Твои протезы пришлись ему как нельзя кстати.

Я помолчал, прислушиваясь к боли в ноге, затем спросил:

— А тем двоим ты не пытался предлагать обмен?

— Нет. Я справно носил старателей на сопку и вел себя с ними как самый заурядный робот.