Искатель, 2004 №11 - Сергей Юрьевич Борисов

в правый бок мне воткнули нож. Вероятно, сломаны ребра. (Распространенное заблуждение, что на планетных лунах падение с высоты не представляет опасности для человека. Смотря с какой высоты!)

Я увидел, что лежу в распахнутом на груди скафандре: кислородный ранец снят, аккуратно уложен поверх связки запасных баллонов. Еще я успел заметить, что сильно поврежден правый наколенник скафандра, и подумал, что оставить такую вмятину в металлопластике смогла бы разве что крупнокалиберная пуля, если только стрелять в упор. Непереносимая боль в ноге заставила меня снова лечь. «Теперь точно придется бросать монетку Найту и Папочке Би: к кому я должен идти на заклание…»

Скосив глаза на медицинскую аптечку, я окаменел: к нейлоновому настенному карману, напечатанная крупными неровными буквами, была приколота записка: «Яд не ищи, будь мужчиной!» Свет из окошка как раз падал на листок, вырванный, очевидно, из записной книжки. Я долго бессмысленно глазел на эту картину, чувствуя, как медленно поддаюсь панике. Стало быть, это действительно конец! Окончательный и неотвратимый…

Дужка микрофона оказалась рядом с наушниками.

— Филипп…

Пулеметный треск. Голос Филиппа:

— Эдди Круг? Ну ты как?

— Сам хотел бы знать… А ты, паршивец, шарил у меня в карманах?

Голос Филиппа что-то произнес.

— Что?

— Но я же должен был как-то узнать твое имя. Извини.

Длинная пулеметная очередь.

— Филипп?

— Я тут, — откликнулся бодрый голос. — Не обращай, Эдди, внимания на треск. Это всего лишь ионизация.

— Черт, откуда? Я думал, мое радио повреждено.

— Нет, это фонит активная руда. Я тут нагреб целую кучу, теперь сижу на ней.

— Это такой способ самоубийства у роботов?

— Сам ты самоубийца! Я заряжаюсь, понимаешь?

Наступило молчание.

— Филипп? — позвал я.

— Да.

— Ты ведь не в обиде на меня?

— За что?

— Ну, за кирку и яму… Я ведь только хотел…

— …обвести меня вокруг пальца. Верно? Боюсь, тебе, Эдди, сейчас вредно волноваться, а то я мог бы рассказать потрясающую историю о том, как извлекал из ледяной трещины одного свихнувшегося бобика.

Мне показалось, что наушники издали короткий смешок.

— Фил. — Я едва ворочал языком. — А ты парень что надо…

— Оставь, не то я попрошу носовой платок.

— Нет, серьезно. Ты не такой, как все роботы.

— О да. Я стою целого состояния. — И снова смешок. — Ладно, не хнычь, Эдди! Я уже иду, дружище.

Освободив меня от скафандра, Филипп разрезал ножом мокрую от крови штанину. Он долго неподвижно сидел на корточках, изучая рану. Маленький иллюминатор над воздушной камерой гермопалатки служил единственным источником света, и я пытался рассмотреть его лицо в красноватых бликах.

— Может, возьмешь фонарик? — спросил я наконец.

— Фонарик? Зачем он мне? — словно удивился он. Я заметил, что губы Филиппа двигались точно в соответствии с произносимыми словами — здесь, в палатке, он мог говорить, не используя «чревовещатель». В эту минуту, впрочем, мне было уже безразлично, кто сидит передо мной: человек или машина.

— Паршиво? — спросил я.

— Не стану лгать.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на него.

— Совсем паршиво?

— Коленная чашечка, — ответил он лаконично. — Мне очень жаль, Эдди, но из игры ты выбыл.

В течение нескольких секунд я чувствовал себя умирающим, у которого от всей жизни осталась одна лишь боль.

— Проклятье!

— Ты сам виноват, — пожал плечами Филипп. — Если бы ты не выключил рацию, я бы тебя остановил. Но ты не отвечал на мои крики.

— Я все равно не смог бы на тебя сесть. Что толку теперь об этом говорить.

— Мне однажды пришлось иметь дело с робофобиком, так я предложил ему наркоз…

— Запишешь в свои мемуары, — оборвал я его. — А сейчас сделай что-нибудь…

Филипп достал из настенного кармана аптечку и, обломив конец ампулы, начал наполнять шприц.

— Это, собственно, только обезболивающее, — посмотрел на меня Филипп. — Я полагаю, ты и сам уже понял, что наш поход на сопку откладывается. Сейчас мы уколемся и подумаем, что можно сделать в сложившейся ситуации.

Когда мне стало немного лучше, я заговорил:

— У меня уже все продумано, Филипп. Я лечу в Евробург с Банни Ферстом. У него остались деньги Найта. К черту Землю! На Европе я подниму знамя борьбы с «сухим законом»: открою бар «У хромого Эдди» и сам встану за стойку! Согласись, это лучше, чем на Земле бесславно утонуть, купаясь в ванне?

Филипп, прищурившись совсем как человек, внимательно посмотрел мне в лицо и продолжил бинтовать мою ногу. Наверное, он вколол мне какой-то наркотик, иначе с чего бы я нес эту чушь.

— Твоему Найту я все верну, будь спокоен. В тюрьме меня научили делать самогон из самых неожиданных вещей — ценная наука! Я и тебя смогу выкупить, робот… из рабства.

Филипп спросил:

— А что это за история с ванной? Тебя что, обещали утопить?

— Уж такой я невезучий человек, Филипп. Ведь я родился тринадцатого числа, а это не лучший день.

— Понятно, — кивнул он, выдавливая из тубы прямо на бинты быстро затвердевающую массу. — А говорят, только роботы запрограммированы.

Филипп на мгновение отвернулся; в красном свете Юпитера его резко очерченный профиль, увенчанный волнистыми блестящими светлыми волосами, напоминал античную камею.

— Ну, допустим, — заговорил он снова, — ты дополз по Гребню Канатоходцев до сопки. Допустим, ты такой везучий, что смог это сделать. — Филипп укладывал в аптечку перевязочные материалы. — И вот ты на Горе Гномов. — Он засунул аптечку в настенный карман. — Один. Без палатки. Без запасных баллонов.

— Я только хотел разведать дорогу. Тебе-то что за дело, — огрызнулся я.

— Ну, вообще-то дело есть. Не знаю, как ты к этому отнесешься…

Он резко дернул молнию на комбинезоне, обнажив свою мускулистую безволосую грудь. Я заморгал. Раздался легкий щелчок, и в груди Филиппа открылся широкий продолговатый проем, похожий на отделение для перчаток в автомобиле. Я судорожно облизнул внезапно пересохшие губы: все-таки картина была не для моих нервов. По-прежнему улыбаясь и глядя мне в лицо, Филипп сунул руку в бардачок, полный небрежно смотанных разноцветных проводов, и достал оттуда неожиданного вида изящный предмет. Лаковая шкатулка, расписанная восточными иероглифами, была размером с фунтовую чайную коробку; Филипп протянул ее мне, придерживая рукой снизу и желая, видимо, чтобы я заглянул внутрь. Я понял это и неуверенно приподнял крышку шкатулки.

Крупные, с куриное яйцо, камни, казалось, подмигнули мне в багровом полусумраке.

Филипп закрыл шкатулку и сунул ее в свой бардачок.

— Недурно, правда? — сказал он, застегивая молнию.

— Откуда у тебя… неужели ты сам? Ты же робот!

Сидя по-прежнему на корточках, Филипп демонстрировал в улыбке свои великолепные зубы. Молчание длилось несколько секунд.

— Ладно, — решил он наконец. — За три человека до тебя