Танец теней - Яков Осканов

Третье мая.

Мой дорогой друг!

Сегодня мы весь день гуляли с Буяном, спаниелем, которого папа подарил мне ещё когда мы жили в Петербурге.

Папа смеялся, говорил, что Буян — настоящий столичный франт, а я думаю, что здесь ему гораздо лучше, чем в городе. Как он радовался, что теперь может бегать, где ему вздумается.

У него длинные уши, когда он несётся во весь опор, они развеваются, как крылья, и кажется, будто он вот-вот взлетит.

Мы бегали по лугу, а потом он прыгнул в воду и выскочил весь блестящий, будто медный из-за своей рыжей шерсти.

Теперь спит под кроватью и иногда во сне тихо тявкает. Я думала: вот бы всегда было так — солнце, трава и Буян рядом.

Следующие две недели на страницах дневника были всякие пустяки. Соня писала почти каждый день, но ни одна из записей не привлекла моего внимания. Обычные детские заметки: что читала, где гуляла, кому помогала на кухне, как ждала папу из тайги или радовалась хорошей погоде.

Никаких признаков болезни, никаких странностей — спокойный, ровный быт рукотворного рая, созданного ей отцом.

Потом встретилась запись о приходе партии геологов-разведчиков. Она подтверждала хронику профессорского журнала, немного иначе расставляя акценты.

Двадцать второе мая.

Мой дорогой друг!

Сегодня в усадьбу приехали люди из тайги — папины геологи. Все были весёлые, уставшие и очень загорелые.

Вечером перед домом развели костёр, вынесли самовар, и все уселись кружком. Я сидела на ступеньке и слушала. Среди них был проводник из нэнгов. Он говорил тихо и неторопливо, а когда его попросили рассказать сказку, улыбнулся и заговорил про давние времена. Я не всё поняла, но запомнила главное: будто здесь когда-то жили два сильных духа — один водный, другой каменный, — и они поссорились, потому что оба хотели владеть миром. А ещё он сказал, что духи могут жить везде — в любом дереве, ручье и даже озере, вроде нашего.

Когда все разошлись, я долго смотрела на озеро: от него поднимался пар, и казалось, что оно живое и дышит. Интересно, слышит ли дух, если его позвать шёпотом?

Похоже, легенда, которую слышала Соня, была той же, что рассказывал мне Тэгуй о борьбе Илир и Кумуркана.

Я помнил, что там говорилось, как шаманы ивэнов, чтобы спасти свою богиню, пожертвовали собой и перенесли её дух в озеро.

Конечно, трудно отрицать факт, что озеро Ирия буквально просилось на роль того самого озера из древних языческих сказаний. Тем более, что оно обладало чудодейственными свойствами, помогавшими девочке от душевной болезни.

Возможно, история и впечатлила Соню, но в журнале профессора я не встретил упоминания о том, что он хотя бы заметил эту аналогию. Его рациональный ум не связывал легенды с научными изысканиями. Я продолжил чтение, пытаясь найти места, которые позволили бы мне дополнить картину происходивших в Ирие событий

Я внимательно прочитал дни, предшествующие пропаже Сони.

Десятое июня

Мой дорогой друг!

Вчера со мной опять приключился приступ. Мне вдруг стало очень жарко, будто воздух загустел, а потом — всё как в тумане. Помню только, как профессор дал мне выпить воды, и я заснула.

Теперь всё снова хорошо, только голова какая-то лёгкая. Август Альбертович приходил, мерил пульс, спрашивал, как я себя чувствую, и говорил, что волноваться не о чем.

Днём я ходила на луг поиграть с Буяном. Профессор тоже пошёл со мной — сказал, что свежий воздух пойдёт мне на пользу. Савелий нёс корзину для цветов, а я старалась идти быстро, чтобы показать, что совсем здорова. Профессор показывал разные травы и учил меня собирать гербарий. Смешно, но я раньше думала, что гербарий — это просто букет из засушенных листьев, а оказывается, это почти как книжка, только из цветов.

Буяна я отпустила бегать по высокой траве — он был ужасно рад. А я всё время останавливалась, чтобы разглядеть каждую травинку. Профессор рассказывал про растения такие слова, которых я раньше никогда не слышала. Некоторые из них я потом повторяла про себя, пока мы шли домой.

Озеро лежало ровно, как стекло; в нём вверх ногами плыли белые облака, и казалось, будто небо опустилось в воду. Иногда мне кажется, будто я уже видела всё это прежде, только не здесь, а где-то в другом месте, где тоже было светло и тихо.

Одиннадцатое июня

Мой дорогой друг!

Сегодня я чувствую себя совсем здоровой. С утра солнце светило так ярко, а небо было таким ясным, что я не могла усидеть дома. Хотелось приключений. Папа был занят и велел Савелию проводить меня на прогулке. Я решила пойти к ручью — насобирать новые образцы для гербария.

Там всё было как в сказке: вода звенела, будто переливались колокольчики фей, а на дне лежали круглые камни, словно яйца драконов. Потом я заметила у самого берега камень, на котором был чудной след — будто кто-то вырезал на нём завиток раковины.

Когда мы вернулись, я показала его профессору, и он очень обрадовался. Сказал, что это отпечаток древнего существа, которое жило в морях, когда людей ещё не было. Мне трудно представить, что здесь, где теперь луг и лес, когда-то плескалось море.

Август Альбертович сказал, что в Петербурге у него есть друг, который изучает такие камни. Я тоже хочу теперь искать их для него. Было бы чудесно, если бы мой камень оказался самым древним на свете.

Двенадцатое июня

Мой дорогой друг!

Хочу поделиться с тобой открытием. Сегодня я увидела самую красивую бабочку на свете — она летела над лугом, и я сперва подумала, что это какая-то ожившая драгоценность. Крылья у неё были тёмные, но когда она поворачивалась, на них вспыхивали зелёные и синие огни, будто кто-то рассыпал по ним разноцветные блёстки.

Она летала не как другие — спокойно, медленно, и будто не махала крыльями, а просто плыла в воздухе. Я стояла и смотрела, пока она не исчезла за деревьями.

Когда я рассказала Августу Альбертовичу, он сказал, что не знает, какая это была бабочка, и, может быть, это редкий вид, который ему ещё не встречался. Он попросил, если я увижу её снова, обязательно позвать его.

Весь день я вспоминала её и думала: как странно, что в мире могут жить такие создания, о которых ещё никто не знает. Как же их тогда называть? И кто даёт имена бабочкам? Нужно будет спросить об этом профессора.