Врата тайны - Ахмет Умит

левую руку и запихали ее в рот. Потому что вор украл кольцо, которое было поднесено вам Шамсом Тебризи. Более того, он украл его именно на том месте, где впервые повстречались Шамс и Мевляна. Разве можно представить большее неуважение?

Разве Шамс мог закрыть на такое глаза? В суре «Трапеза» сказано: «Вору и воровке отсекайте руки в воздаяние за их злодеяния – как наказание от Аллаха им и в назидание другим» [35]. Шамс сначала отрезал мерзавцу кисть руки, но из-за того, что тот покусился на посланный вам священный дар, то есть на кровоточащее кольцо, более того, сделал это в таком месте, где произошла встреча с Мевляной, за это все Шамс вставил отрезанную кисть ему в рот, и так убил. Потому что было сказано, что как есть право на награду, так есть право на кару.

Его мысль шла правильным путем, он весьма умно связывал произошедшее друг с другом, да и вывод был вполне логичным, но его теория строилась целиком на фантастическом, нереальном фундаменте.

– Предположим, что все, что вы сказали – правда. Предположим, что умерший семь сотен лет назад дервиш хочет мне помочь. Но зачем ему это? Кто я ему? Я всего два дня назад приехала из Лондона. Более того, я даже не мусульманка.

У Меннана на это был готов ответ:

– Вашим отцом был Пойраз-эфенди. Он тоже мевлеви. Он на пути к тому, чтобы стать человеком Господа. Хотя и покинул обитель, чтобы уехать в Лондон, из-за чего дальнейшее нам неизвестно, но…

Не знает он, что было дальше, гляньте-ка на этого типа, намекает на что-то. Только моего отца не надо в эти дела вмешивать.

– Не подключайте к этому моего отца, – эти слова прозвучали как приказ. Жестко, резко, нервно.

Меннан не мог не заметить, что я раздражена, но он так был увлечен собственными размышлениями, что с дурной храбростью бросился меня убеждать:

– Но для того, чтобы понять суть…

– Хватит! – я уже начала выходить из себя. – Хватит, у происходящего нет никакой связи с моим отцом.

Он будто пытался понять, где совершил ошибку.

– Я не понимаю, почему вы злитесь…

– А как мне не злиться?! – я порядочно вспылила. – Сидите тут спозаранок и рассказываете мне идиотские сказки, а я вас терпеливо слушаю. Я вам ничего не говорила, пока вы мне тут расписывали сценарии, которые здоровому человеку вряд ли и на ум-то придут, но теперь уж хватит. Я запрещаю вам касаться моей семьи. Как вы можете вообще говорить что-то о моем отце, если его совсем не знаете?

Он не знал, что ответить. Два раза громко сглотнул и выдавил из себя:

– Прошу прощения, я совсем не собирался ни оскорблять вашего отца, ни расстраивать вас.

– Но все-таки расстроили, – сказала я безо всякого сигнала к примирению.

Меня и правда сильно задели его речи про моего отца, но гораздо сильнее меня злили выдвинутые им предположения, которые выносили виденные мной в ночных снах кошмары под свет дня. Его прорицание, что все мои страхи могут оказаться реальностью. Я не сдержала гнева и безжалостно набросилась на него:

– Вы… Вы просто хотите, чтобы ваши фантазии были реальностью, и потому так уверенно о них говорите. Послушайте, Меннан-бей, я уважительно отношусь к религиозным представлениям других людей, но до тех пор, пока они не начинают в них упорствовать. У произошедшего нет никакой связи с Шамсом, да и не может быть. Будьте внимательны, не рассказывайте такого полиции, вас примут за сумасшедшего.

Он уже собирался мне ответить, как в лобби появился грустный портье с подносом в руках. Меннан увидел его и примолк. Ему самому стало понятно, что даже заговори он, меня уже не убедить. Он опустил голову и аккуратно закрыл книгу, написанную семьсот лет назад.

24

И нет никаких сомнений в его правоте

Когда я вернулась в номер, солнце все еще не вышло из-за пасмурных облаков. Меннан сказал, что ехать в полицию имеет смысл к десяти. Если бы я ему позволила, он провел бы со мной оставшиеся до этого времени четыре часа в спорах о Шамсе. Ему очень не хотелось терять прекрасную возможность поговорить с приехавшей из Лондона женщиной о чудесах, которым он никогда не был свидетелем, но о которых долгие годы читал в книгах, о которых столько слышал от других людей. И ведь он действительно во все это верил! А если бы не верил, то разве бы пытался найти разгадку событиям минувшей ночи в книге, написанной семьсот лет назад? Уверена, всю ночь он сидел над ней, не смыкал глаз. Начал читать сразу же, как пришел домой. Его мог отвлечь разве что визит главного комиссара Рагыпа. А как только полиция ушла, он не смог больше сдерживаться и набрал меня. Наверное, наш разговор его сильно расстроил. Перед тем как попрощаться, я сказала: «Идите домой и поспите», но не уверена, что он услышал мои слова. Наверное, он сейчас пошел в офис и до самой нашей встречи будет мусолить страницы книги в поисках новых доказательств. Возможно, найдет и какие-то другие источники, которые смогут подкрепить его догадки. До чего же сумасшедшее выражение было в его налитых кровью глазах… Бедняга, надеюсь, он как-то сможет сохранить свой рассудок. Я так резко говорю про Меннана, хотя, если честно, мое состояние не очень отличается от его.

Даже хуже: то, о чем он только читает, я проживаю в собственных снах. Действительно, что со мной? Секунду… Нет, ничего особого не происходит. Все это совпадения, следующие одно за другим совпадения. Если бы Меннан не был так зациклен на суфизме, он тоже признал бы все это совпадениями. Например, он мог бы подумать, что за вчерашнее нападение ответственен «Икониум туризм», и был бы, вероятно, не так далек от правды. На женщину из Лондона нападают прямо в центре незнакомого ей города. Цель нападения – напугать, препятствовать расследованию, которое может обнаружить, что причиной пожара в отеле «Рубин» был поджог. Напуганная женщина не будет беспокоиться о деньгах своего босса, а сразу же сбежит обратно в Лондон. И это, кстати, весьма рабочая теория. Да, если бы Меннан не увлекался так сильно мистицизмом, то явно подумал бы так. Если, конечно, не был сам как-то причастен к происходящему… Да, дорогая, после такого ночного разговора вряд ли можно думать, что он работает в связке с «Икониумом». Но не спеши, ты пока не узнала, как он заработал