Клан - Кармен Мола

потому, что это была правда. Теперь у Элены появилась прекрасная возможность сказать: ты права, Сарате обошелся со мной по-свински, ему на меня наплевать, мои чувства ему безразличны, он не заслуживает того, чтобы из-за него не спать ночами. Но я его люблю – это можно было бы добавить, но лучше не добавлять, чтобы не подвергать свои иллюзии новым атакам скептицизма подруги. Попросить прощения у Марьяхо – хорошее дело, твердила Элена себе, как мантру, хотя гордость много раз не позволяла ей признавать ошибки, совершенные из-за скверного характера или чрезмерного пьянства.

По дороге к парку Деэса-де-ла-Вилья она спрашивала себя, что именно Марьяхо обнаружила в компьютере Адольфо Рокаморы. Наверняка совершенно все, потому что от ее внимания никогда ничто не ускользало, и не помогали ни защита, ни пароли, ни шифрование. Элена не смогла бы сосчитать, сколько дел раскрыла их ворчливая хакерша. Ее чутье, ее знания, ее самоотдача… Незаменимый сотрудник. Хотя Элена никогда не произнесла бы этого вслух, но, по ее представлению, Марьяхо была душой ОКА.

Запарковав машину на той же улице, рядом с закусочной фастфуда, Элена прошла пару кварталов пешком. Какой-то мотоцикл выскочил на тротуар, чтобы объехать небольшую пробку, и напугал двух проходивших мимо стариков. Элена вошла в подъезд и встретила на лестнице соседку Марьяхо. Это была Кармина, запомнившаяся инспектору Бланко благодаря фрикаделькам, которыми та угощала их с Марьяхо во время ее последнего визита.

– В гости к подруге? – поздоровалась Кармина.

– Да, но что-то она не открывает. – Элена еще раз нажала на звонок квартиры на втором этаже.

– Не открывает? Я слышала какой-то страшный грохот… Не знаю, чем она там занималась.

– Когда?

– Минут пять назад.

У Элены оборвалось сердце. Тишина за дверью не предвещала ничего хорошего. На лестничной площадке сгущались тени.

– Она не оставляла вам ключ от своей квартиры?

– Оставляла, сейчас поищу.

Соседка ушла к себе. Элена не могла ждать, ее душила тревога. Зловещее предчувствие змеей свернулось в желудке. Она попыталась открыть дверь кредитной карточкой, затем отступила и несколько раз изо всех сил ударила в нее ногой. Дверь не поддалась. Видно, Марьяхо укрепила замок. Элена уже достала было пистолет, чтобы выбить его выстрелом, но в этот момент Кармина принесла ключ.

Пока Элена отпирала замок, вокруг опять повисла тишина.

За дверью в нос ударил едкий запах. Со всех сторон громоздились принадлежавшие ее подруге компьютерные раритеты.

В гостиной, где всего несколько дней назад они делились откровениями, лежала в луже крови Марьяхо. Убийца стрелял практически в упор, изуродовав ей лицо и оставив ожоги вокруг извергавшего кровь вулкана между глаз, к тому времени уже успевших остекленеть. Один из них торчал из глазницы. Вторая дыра зияла в груди, и от нее все еще шел тяжелый запах пороха. Элене бы насторожиться на тот случай, если убийца еще находился в квартире, но она допустила ошибку. И рухнула на колени рядом с подругой. За ее спиной испуганно вскрикнула соседка. Элена погладила пластиковую на ощупь, безжизненную щеку Марьяхо.

Часть четвертая

Самый большой грех по отношению к ближнему – не ненависть, а равнодушие; вот истинно вершина бесчеловечности.

Джордж Бернард Шоу,

драматург (1856–1950)

Цюрих, 1981

Аркади Ортис летел первым классом «Иберии», смаковал каву и изучал фотографию женщины, которую должен был убить: на вид чуть старше тридцати, кудрявая, кареглазая. Живет по фальшивым документам на имя Росы Марии Рекена, настоящее имя – Мария Гальдакано Агиррегабириа, в организации носит конспиративную кличку Кискуррак, что на баскском языке означает «Кудрявая». Входит в состав диверсионной группы «Мадрид», участвовала в нескольких терактах, но ни разу не была задержана. Сумела не попасть в поле зрения полиции, успешно вписалась в мадридское общество и даже каждый день ходит на работу в копировальный центр на улице Хакометресо.

Все эти данные он почерпнул из краткой справки, которую только что забрал из цюрихского банка. В этот филиал он пришел далеко не в первый раз, но его неизменно восхищал включавшийся при каждом его визите протокол безопасности: сначала он ждал, пока будут проверены все предъявленные им документы, потом два сотрудника провожали его в сейфовый зал. Здесь ему предоставляли доступ к его ячейке, которую он открывал полученным ключом, когда оставался один. Достав нужную папку, он запирал ячейку, и два сотрудника банка, каждый своим ключом, закрывали сейф, а затем – сейфовый зал. Ничего говорить не приходилось, хотя его английский был настолько хорош, что никто не смог бы обнаружить в нем ни намека на испанский акцент. Лишними казались даже обычные вежливые фразы, не считавшиеся необходимыми в мировых центрах власти. Здесь царила максимальная отстраненность: ни единой душе не положено знать, кто есть кто, откуда и с какими намерениями прибыл.

Однако за пределами цюрихского банка никому не было известно, что этой поездкой он воспользовался не только для того, чтобы забрать папку из названной ему в Испании ячейки, но и для того, чтобы арендовать ячейку лично для себя. Пройдя всю процедуру с ключами еще раз, он положил в нее конверт бежевого цвета, заполненный документами и наличными деньгами. В этом конверте Аркади собрал компрометирующие материалы на нескольких важных персон, чтобы лишить их возможности в будущем его подставить. Своеобразное страхование жизни.

Выйдя из филиала, он сел в такси на той же Банхофштрассе – богатейшей улице мира: банки, люксовые бренды, ювелирные магазины… Даже в кондитерских здесь продавались коробки конфет по цене, примерно равной месячному заработку средней семьи. Из банка он сразу поехал в аэропорт и полетел прямым рейсом «Иберии» в Мадрид. Осложнений при въезде в Испанию Ортис не боялся: даже не получив официального назначения, он тем не менее окончил дипломатическую школу, и поэтому его заграничный паспорт обладал некоторыми преимуществами по сравнению с паспортами рядовых сограждан.

Стюардесса подкатила к Ортису тележку с напитками. Он убрал папку и попросил перед обедом принести виски, который всегда помогал ему сосредоточиться. Аркади было только двадцать девять лет, но он успел прожить несколько жизней.

В течение следующих дней он изучал привычки Росы Марии. Она жила на улице Эстрелья, недалеко от Сан-Бернардо, и добиралась до копировальной мастерской на Хакометресо пешком. По дороге всегда останавливалась у газетного киоска на Гран-Виа, чтобы купить «Эль Паис» и пачку «Фортуны». Газету она читала во время завтрака – кофе с молоком, тост с маслом и персиковым джемом – в кофейне «Оскар» на площади Санто-Доминго, рядом с сервисным центром, в котором работала. Вечером возвращалась домой пешком и уже не выходила ни в кино, ни