Дантал - Абай Тынибеков

однажды сохранила ему жизнь. До конца своих дней ни одного человека, преданнее, чем он, она не повстречала. Фу не обмолвился никому ни словом об увиденном в ту далёкую ночь, невольно спас жизнь сотнику Эвклебу, толком не зная его, при этом сохранив честь своей правительницы.

Прошло тридцать шесть лет, из них уже пять лет как её не стало. После её кончины, оставшись без службы, пятидесятичетырёхлетний Фу, испросив разрешения у царя, покинул его ставку и вернулся в поселение, к своим братьям. Бадраг, всегда трепетно любивший мать, помнил её особое отношение к начальнику охраны и, придя к власти, вскоре призвал к себе Фу и, к его удивлению, назначил командующим личной гвардией. Став вновь полководцем, Фу продолжил верное служение, но уже сыну своей покойной покровительницы.

В один из дней он обратил внимание на сотника, прибывшего в ставку, чтобы посетить своих родственников – Дарка, Зурру и Бора. Зная о том, как относится к ним сам верховный правитель, он решил как можно больше узнать о них, собрав все доступные сведения. С этой целью, почти сразу после того как сотник появился в ставке, он направил в его селение своего человека. Ждать ему пришлось недолго. Сотник ещё не добрался до своего очага, а Фу уже обладал информацией и о нём, и о тех, кого он навещал. К его великому удивлению, оказалось, что эти трое десятников вовсе не дальние родственники сотника по имени Танкал, а его родные племянники, сыновья его старшего брата Эвклеба.

Имя, названное лазутчиком, показалось Фу очень знакомым. Он крепко задумался и вспомнил, откуда оно ему известно: так звали старика, казнённого недавно властителем. Он также припомнил и причину, по которой так обошёлся с ним Бадраг. Всё было связано со слухами о якобы незаконном рождении нового правителя. Уточнив место нахождения селения, в котором проживает сотник Танкал, сопоставив всё, что стало известно ему и всплыло в его памяти, Фу уже не сомневался в том, что умерщвлённый Эвклеб приходился отцом Дарку, Зурре и Бору. Он уже собрался было доложить об этом властителю, как вдруг его осенила страшная догадка, от которой вздрогнуло и бешено заколотилось сердце. Замерев на полушаге, он присел прямо у выхода из своего шатра.

«Эвклеб – это ведь имя того самого сотника, который однажды ночью посетил правительницу в горном лагере во время охоты тридцать шесть лет назад. Да, именно так его все и называли. И это селение – то самое, откуда прибыл сотник Танкал. Не может быть! Но ведь годы совпадают? Как же, помню, у властительницы долго не было детей, а после той их встречи у неё родился сын, Бадраг. Выходит, отец этих троих десятников является и отцом правителя. Ну надо же! Вот дела! Случайности просто не может быть! И что получается? Они кровные братья!» – мысли бешено завертелись у него в голове, а в висках застучало так, словно, растоптав его шатёр, через него пронёсся целый табун лошадей.

Он судорожно глотнул и дрожащей рукой вытер вспотевший лоб. Открытие было поразительным и ужасным одновременно. Он был напуган. Такое таинство не могло уместиться ни в голове, ни в сердце. Теперь перед ним встал новый и гораздо более страшный вопрос, вслух слетевший с его уст:

– Что делать?

Фу поднялся и долго ходил по шатру, поглощённый думами. Он разделся до пояса, утирая хрупкое тело первым попавшимся под руку тряпьём. В том, что его лазутчик нигде не обмолвится даже одним словом о его поручении, он был уверен.

«И всё-таки его следует срочно убрать. Он невольно стал обладателем слишком важных сведений», – подумал о нём Фу.

С ним было решено. Но как поступить теперь ему самому, он никак не мог сообразить и был по-настоящему растерян. С одной стороны, его открытие напрямую касалось памяти усопшей правительницы и являлось святым для него, как всё, что было связано с ней, и по этой причине не должно было предаваться огласке. С другой же, над ним довлела обязанность честного служения её сыну, и она вынуждала его к немедленному извещению верховного правителя обо всём, что он узнал. Так и не придя ни к какому итогу, он решил оставить всё как есть до следующего дня в надежде, что после отдыха ему удастся определиться безошибочно.

Но наступившее утро не предоставило ему такой возможности. Властитель Бадраг, неожиданно для всех, как он очень часто поступал, выдвинулся из ставки, взяв с собой личную гвардию, дабы посетить все племена с целью определения готовности войск к предстоящему походу на массагетов.

* * *

Проводя по два дня в каждом племени, к полудню пятого дня Бадраг приблизился к горной местности. На подступах к очередному главному селению, третьему по счёту на его пути, он был встречен вождём этого племени с почётным караулом. Его войска в небольшом отдалении были выстроены для смотра. Внимательно оглядев их и оставшись весьма довольным увиденным, Бадраг принял приглашение вождя вкусить яства, приготовленные в честь его прибытия, после чего решил отдохнуть с дороги. Фу ещё при смотре войск увидел сотника Танкала и решил понаблюдать за его встречей с племянниками. После окончания осмотра те радушно приветствовали друг друга, и все вместе расположились у одного из костров. Ничего необычного не заметив в их поведении, он слегка успокоился и занялся своими делами. Шатёр, отведённый для верховного правителя, Фу полностью окружил своими воинами, разместив их под навесами на почтительном расстоянии от него.

Опустилась ночь. Проверив дозорных, Фу прилёг у своего костра. Почти все предыдущие ночи были для него бессонными. Его терзала совесть. За время, что они следовали от селения к селению, у него была не одна возможность доложить правителю о полученных сведениях, но почему-то каждый раз в самый последний момент он решал этого не делать. Перед самим собой своё поведение он пытался оправдать особым отношением к матери Бадрага, но и из этого ничего не получалось: чувство вины перед её сыном нарастало всё сильнее и сильнее, бередя и терзая его сердце. Вот и сейчас он не мог уснуть, хотя всё его тело ныло от усталости и просило отдыха. Тревожные думы будоражили его сознание и никак не позволяли ему расслабиться. Последние его открытия были очень важными не только и не столько для него. Он прислушивался к себе в ожидании полного согласия мыслей и души, но ясность не наступала. Впервые за всю свою долгую жизнь он проявлял нерешительность. Что-то сдерживало его. Всегда уверенный в своей интуиции, никогда не