Дантал - Абай Тынибеков

У него рождается трое сыновей – Дарк, Зурра и Бор. Вполне возможно, есть и другие дети. Недовольные вожди, каждый желая сменить усопшего Нургала, усиливают слухи о его рождении не от покойного правителя. Упорный Бадраг все же приходит к власти. Он находит человека с ненавистным именем, и тот исчезает. Оттого и нет у него могилы. Трое его сыновей, решив отомстить новому властителю за смерть своего отца, обращаются к дяде сотнику, у которого наверняка есть нужные связи в гвардии. Вот так они и попадают в неё. А близкое родство с ним скрывают только с одной целью – никто не должен был узнать, чьи они дети.

– Да, похоже на то. Вот почему они решились помочь нашим воинам, – кивая, согласился с Трафардаром Клибер.

– Где они находятся сейчас? – спросил Трафардар.

– Насколько мне известно, в ставке Бадрага. Он вроде как повысил их, но кем они стали, я точно не знаю, – ответил тот.

– Если мы с тобой правильно рассудили и находимся на верном пути, то давай подумаем над тем, как встретиться с ними, – предложил Трафардар. – Ты ведь понял, к чему я веду. У нас появилась возможность убрать их руками ставшего очень враждебным для нас Бадрага и тем самым предотвратить кровопролитие. Ждать, пока свершится их кара, мы не можем. Следует нам ускорить её. Наш правитель не желает войны с тиграхаудами. Он намерен восстановить прежние отношения с ними, и мы обязаны помочь ему в этом деле. О том, что я здесь, и о наших с тобой планах он не знает. Посвящать в них кого-то ещё рискованно и нежелательно.

– Ты прав, Трафардар, но что делать? – задумался Клибер.

– Как же пробраться в их ставку? – вслух, но рассуждая больше для себя, нежели обращаясь к собеседнику, произнёс Трафардар.

– В связи с последними событиями попасть туда стало почти невозможно. Только военачальники имеют право беспрепятственно посещать её, – уточнил Клибер.

– А что, если нам поговорить с дядей этих троих смельчаков? – осенило Трафардара. – Насколько я понял, они ведь не скрывают своих родственных связей полностью. Вот только неизвестно, знает ли он об их намерениях. Если нет, что тогда? Полагаю, та его постоянная забота об усопшем брате и нынешняя помощь племянникам в определении на службу в гвардию царя являются довольно опасными поступками в его положении. Риск, которому он подвергает себя, свидетельствует об особом его отношении к ним, и, следовательно, он должен ясно осознавать, насколько шатко и непрочно их положение в ставке. Вот на чём нужно строить нашу беседу с ним. Человек, способный на такие действия, как мне думается, обязательно прислушается к здравым суждениям. Ты можешь через своих людей устроить мне встречу с ним?

– Я постараюсь. Где и когда тебе нужно сделать это? – поинтересовался Клибер, поднимаясь.

– Завтра в ночь. Желательно на ближнем участке границы. Время дорого, – решительно ответил Трафардар.

– Хорошо. Я всё понял, – Клибер покинул собеседника.

* * *

Через день в ставку Бадрага прибыл сотник Танкал. На вопрос начальника стражи главного поселения о цели его визита он, не скрывая, ответил, что хочет навестить своих родственников. Услышав их имена, тысячник уважительно пропустил его. Вскоре Танкал уже находился в шатре племянников. Радость от встречи с любимым дядей искренне переполняла их.

– Как вы тут, мои дорогие племянники? Всё ли у вас благополучно? – интересовался Танкал. – Говорят, вы в особом почёте у верховного правителя?

– С твоей лёгкой руки, дядя, мы уже назначены десятниками, – ответил за всех Дарк.

– Вон оно как! – отпивая из протянутой чаши пенное кобылье молоко, восхитился он.

Они поговорили о его семье, о жизни в его селении, о предстоящих военных действиях. Судя по тому, с каким нежеланием отвечали его племянники на вопросы о войне, он понял, что они противники похода в земли массагетов.

– Что так? – настойчиво вопрошал Танкал, как бы не замечая их реакции.

– Никому не нужна эта война. К тому же, нам кажется, мы не выйдем из неё победителями. Массагеты сильны, как никогда. В той битве с аланами они показали всему миру, на что способны. Стоит ли искушать судьбу, идя в этот поход? С ними лучше не враждовать, а быть союзниками. Если уж так хочется войны, то нужно повернуть войска на Согдиану, – не имея желания обидеть дядю молчанием, рассуждал Дарк. – Всё против этой войны.

– Что именно? – с интересом глядя на старшего племянника, спросил Танкал.

– Ты ведь слышал, что верховный правитель массагетов, умерший здесь, обманул смерть и продолжает весьма благополучно править своей землёй. Невиданное доселе вдруг случилось, и не оно ли, это удивительное перерождение, стало для всех знамением его истинного величия и особым предупреждающим знаком для нас? – вопросом ответил тот.

– Да, я слышал о таком его преображении и, признаться, не меньше вашего удивлён. Но всё же должен сказать, что от вас не так много зависит. Вы бы поберегли себя и не противились велениям властителя. Он скор на расправу и не терпит инакомыслия. Скажите-ка мне, что вы задумали? Теперь, слушая вас, я понял, что неспроста вы оказались здесь, в его гвардии. Неужто вы попытаетесь ему противодействовать? Такое попросту невозможно. Он умён и никому не позволит перечить ему и тем более мешать его замыслам, – впервые очень серьёзно выразился Танкал.

– Прости, дядя, ты во многом прав, но я не могу сказать тебе всю нашу правду. Тебе лучше не знать о ней, – как-то виновато ответил Дарк.

– Я так и знал, что вы не будете со мной откровенными до конца. Только вы забыли об одном. Нет у меня никого ближе вас. Всё, что вы считаете нужным скрывать от меня, на самом деле мне почти известно. Вами движет месть. Но знайте и помните о том, что ваш отец был для меня всем, и мне ведомо всё о причине его гибели. Однажды он, стараясь не подвергнуть вас опасности, огорчённый кривотолками и будучи нетерпимым к злословиям толпы, отвёл от вас нависшую беду и сам явился к властителю, дабы тот решил итог его судьбы. Он всегда был благородным человеком и в свой последний миг остался верен себе. Смиренность во имя процветания рода – вот что было главным для него, – огорчённо произнёс Танкал.

Дарк долго смотрел на него, затем оглянулся на братьев и тихо сказал:

– Дядя, если можешь, всё-таки прости нас. Мы чтим тебя и не желаем быть неблагодарными. Тебе пора. Всё, что должно случиться, уже не изменит никто. Мы не отступим.

– И всё же я очень надеюсь на ваше благоразумие, – с горечью в голосе,