Я, Юлия - Сантьяго Постегильо

Север вновь улыбнулся, уже не так сурово, но все еще не поднимая взгляда:

– Тебе мало империи.

– Да. Наши сыновья должны наследовать тебе. Альбин никогда этого не позволит, и ты в глубине души это знаешь. Вы оба понимали, что ваше соглашение, направленное против Юлиана, а затем против Нигера, не просуществует долго.

Север посмотрел на нее, не двигаясь с места:

– И ты хочешь всего сразу.

– Всего сразу. Империю целиком и династию.

Оба долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Наконец, не отрывая взгляда от супруги, Север выкрикнул:

– Плавтиан!

Префект претория тут же вошел в палатку. Юлии показалось, что он слишком уж быстро откликнулся на зов. Видимо, он стоял совсем близко к пологу… Так близко, что мог подслушать разговор? Что он услышал? Все? Или какую-то часть?

– Да, сиятельный?

– Пусть Руф передаст этому изменнику Альбину, что завтра мы встретимся на поле боя. И если он хочет стать императором, то сперва должен прикончить меня и перебить всех моих воинов.

Плавтиан сглотнул, но не сказал ничего. Ответ ему не понравился, но тон Севера не допускал возражений. Префект претория поклонился и покинул палатку.

Юлия с Севером снова остались одни.

– Благодарю, – сказала она и одарила его заговорщической улыбкой.

– Еще рано, – с суровым видом ответил он. – Я надеюсь войти в твою палатку живым и торжествующим, но не знаю, случится ли это. Ты убедила меня в том, что нужно сражаться и побеждать, но не в том, что победа близка. Альбин хитер, он что-нибудь придумает. Это единственное, в чем я уверен.

Покои Клодия Альбина в Лугдуне

– Это наместник Тарраконской провинции, сиятельный, – пояснил Лентул.

С тех пор как Альбин провозгласил себя императором, он исполнял обязанности начальника его личной охраны.

– Пусть войдет, – сказал Альбин и посмотрел на супругу, которая сидела рядом с ним в просторном атриуме. Альбин решил провести ночь в своем лугдунском доме. – Он вернулся с ответом Севера.

Руф выглядел обеспокоенным. Слов не требовалось, но он все же сказал то, что было очевидно для всех:

– Он отказывается от соглашения. Не хочет делить власть и империю, сиятельный.

– Это все Юлия, проклятая потаскуха. Снова она! Я уверена, – вставила Салинатрикс, чей взгляд был полон ярости. – Чужестранка, которая желает править нами всеми и подзуживает своего мужа! Тот готов идти на поводу у сирийской шлюхи, лишь бы не заключать соглашения с патрицием и одним из старейших сенаторов.

– Не так уж важно, кто решает, она или он. Его ответ таков, и это все, что следует знать, – сказал Альбин, кивнув несколько раз. Он расхаживал по атриуму, не отводя глаз от пола. Но вот он остановился и поглядел на Руфа, потом на Лентула и, наконец, на супругу. – В сущности, я рад. Не сомневаюсь, что мы его разобьем. Убежден, что мы одержим верх. – Он внимательно посмотрел на Лентула. – Готовьте ловушку. Работы должны быть закончены до утра. Все лилии. Завтрашний рассвет станет последним для Севера.

Преторий в лагере Севера Ночь на 20 февраля 197 г. Конец первой стражи

– Хочешь отдохнуть или побыть со мной? – спросила Юлия.

Север, сидевший на другом конце палатки, у стола с картами, окинул взглядом свою жену, распростертую на ложе.

– Я должен отдохнуть, но хочу побыть с тобой.

Юлия не двинулась с ложа:

– Приходи. – И она протянула руку ладонью вверх, в знак приглашения.

– Здесь?

– Думаю, сегодня преторий – как никогда подходящее место. – Она улыбнулась. – Мы ведь уже делали это в претории.

Он послал ей ответную улыбку:

– Да, и не раз…

– Ну так что же?..

Север медленно встал, подошел к ложу, сел рядом с женой, поцеловал ее в щеку, затем в губы, одновременно снимая свое окровавленное одеяние. Юлию нисколько не смущали эти красные, местами не высохшие пятна. То была кровь паннонских и мезийских легионеров. Кровь, на которой возводятся династии.

– Ложись, супруг мой. Этой ночью я буду неистовствовать. Ради тебя.

Так она и поступила.

Юлия отдавалась Северу с былой страстью, с прежним пылом, как в первую брачную ночь. От мужчины, бравшего ее, она родила двоих детей, потом прошла с ним через две войны, заполучила высшую власть. Но этого ей было мало. Этот мир должен был принадлежать ее семейству, из поколения в поколение. И если понадобится новый бой, даже новая война, – что ж, они будут биться до конца. В ту ночь она сражалась с Альбином внутри претория, точно самый отважный из воинов: до последней капли пота, до последнего вздоха, до последнего стона.

Север испытал высшее наслаждение.

Раз, другой, третий…

Несколько раз.

И она тоже.

Они лежали рядом, обнаженные; Юлия ласкала его крепкий торс, закаленный во многих сражениях.

– Смерть или победа, так? – спросил Север, но без гнева, успокоенный, умиротворенный, переставший спорить сам с собой.

– Так! Здесь, в Лугдуне, мы впервые соединились. Здесь родился наш первый сын. Здесь мы не имеем права потерпеть поражение.

– Все или ничего, – тихим голосом добавил Север.

Закрыв глаза, он провалился в объятия Морфея.

Юлия подождала, затем медленно, очень медленно повернулась под простыней, приблизила свои пухлые губы к уху спящего супруга, чувствуя его спокойное, мерное дыхание и прошептала так, словно хотела, чтобы это слово заслонило все остальные образы и воспоминания, которые могли явиться ему во сне:

– Всё.

LXX. Ловушка Альбина

Поле боя, расположение войск Альбина, возле ущелья, служащего выходом из долины. Ночь на 20 февраля 197 г., вторая стража

Легионеры копали землю, как простые крестьяне, собиравшиеся засеять целое поле «лилиями».

Лентул следил за тем, чтобы они вскопали всю – до последнего клочка – равнину на правой оконечности боевого порядка войск Альбина. Солдаты работали почти всю ночь без передышки. Зато им предстояло последними вступить в бой, который должен был возобновиться с первыми лучами солнца.

– Не оставляйте нетронутой земли! – приказывал Лентул, осторожно пробираясь на своем коне между торчащих кольев.

Многочисленные ямы были почти незаметны в скудном свете звезд, но, конечно, стали бы хорошо видны в ярких лучах Аполлона. Поэтому следовало хорошенько прикрыть их ветками, срезанными с деревьев и кустов, свежесорванной травой. Когда-то такие ловушки засыпали цветами, откуда произошло их название – «лилии»[56]. Одну из них устроил Цезарь своим противникам-галлам. Но этим холодным февральским днем, в сердце Галлии, солдаты не сумели отыскать цветов и взяли то, что было под рукой.

Ямы, вырытые легионерами Цезаря были не слишком глубокими – пять футов, не более того. Однако солдаты под руководством Лентула, выполняя