Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

— Можно мне с тобой?

— Нет, золотая моя. Мы пойдем далеко на юг, вглубь лесной страны, где когда-то охотились пенатека. Там теперь много белых, и они попытаются захватить тебя. Я не хочу тебя потерять.

— Я могу выкрасить волосы в черный цвет и одеться как воин.

Он внимательно посмотрел на нее, и во взгляде его сквозь гнев проступила нежность:

— Нет, любовь моя. Ты можешь выкрасить волосы и одеться как воин, но в тебе все равно слишком много женщины, и этого не скрыть. А твои голубые глаза сияют, как сигнальные щиты на высоком холме при ярком солнце.

Надуа вздохнула. Она знала, почему Рассвет учил ее стрелять, выслеживать и охотиться. Долгие недели, месяцы, а то и годы мужчины могли проводить в набегах, и женщинам приходилось самим заботиться о себе и своих семьях.

Они вошли внутрь типи, и Странник принялся проверять снаряжение. Пока он чистил карабин и скручивал из жил новую тетиву, она достала кожаную коробку, формой напоминавшую конверт. Развязав клапан, она вынула его боевую рубашку, леггины, мокасины, одеяло, чехлы для кос и ожерелье из медвежьих когтей. Она встряхнула и осмотрела одежду, чтобы не упустить ни единой прорехи и ни единого пятнышка. Потом, чтобы расправить складки, повесила одежду на опору типи. После этого вынула орлиные перья из жесткого цилиндрического футляра, в котором их хранили, чтобы не порвать и не сломать. Она заново привязала ©дао из перьев к костяному креплению и начистила серебряные диски.

Потом она принялась проверять все то, что могло понадобиться ему в путешествии: седельные сумки, запасные мокасины, мешочек с амулетами, инструменты для добывания огня, вяленое мясо, мешочек с трубкой и табаком, бизонья шкура, хлыст, рог для пороха, свинцовые пули, нож, дубинка, жилы и шило в небольшом чехле, лоскуты кожи для заплат, точильный камень в футляре, мешочек с красками для боевой раскраски и ракушки для их смешивания. К этому она прибавила мешочек с кореньями из своего запаса снадобий и мешочек сушеной скунсовой струи, чтобы отбивать запах, по которому его могли бы выследить собаки техасцев.

Странник взял свинцовую чушку и форму для литья пуль и развел костер пожарче, чтобы расплавить свинец. При этом он не переставал говорить:

— Никто не понимает, ни один из них: Железная Рубашка живет прошлым. Говорит, что луки лучше ружей. И никто не задается вопросом, откуда появляются ружья. Откуда их получают техасцы? Мы совершали набеги повсюду, но очень редко находили места, где делают ружья. Кто их делает? Кто их улучшает? Помню первое ружье, которое попалось мне на глаза. Это был старый гладкоствольный мушкет. На его перезарядку с дула нужна была целая вечность. С каждым годом ружья становятся все совершеннее. Сколько еще наши луки будут лучше их? Каким будет следующее улучшение ружей? — В подтверждение своих слов он потряс карабином в воздухе и посмотрел на Надуа так странно, словно она изменилась за время разговора. — Ты не знаешь, откуда появляются ружья, золотая моя?

— Нет, не знаю. — И она вновь погрузилась в работу. Надуа не соврала — она и в самом деле не знала. Когда она была маленькой, в доме ее семьи всегда были ружья, но она никогда не спрашивала, откуда они берутся. Они просто всегда были.

— Пахаюка и Старый Филин теперь договариваются с белыми.

— Да, я слышала, — ответила она.

— Тебя и Медвежонка больше нет. Им нет нужды ничего утаивать.

— Конечно же дело не в этом. Солдаты и рейнджеры загнали пенатека в угол, и у них не было другого выбора.

— Выбор есть всегда. Они могли сделать то, что Народ делал всегда. Сражаться! — Несмотря на злость, в голосе Странника послышалась печаль. — Но нет. Как и мой отец, они стареют. Они заслужили свои ку, заслужили почет. Им больше нет нужды выходить на тропу войны. И они не дают молодым становиться вождями. Их соблазнили побрякушки, которые привозят белые. Но, можешь быть уверена, Сэм Хьюстон, Великий Отец Техаса, не позволит своим торговцам продавать нам ружья или лошадей. Ничего, что мы могли бы пустить в дело. Они будут привозить нам побрякушки, вещи, без которых мы раньше всегда обходились: ленты, муку, кофе… Все они станут кофейными вождями — Пахаюка, Старый Филин, Санта-Ана. Кофейные вожди! — Он выпалил эти слова, будто те жгли ему рот.

— Странник, прекрати! — Надуа сидела с обиженным видом посреди груды пушистых одеял из бизоньих шкур, подтянув колени и уткнувшись лицом в ладони.

Он присел рядом и обнял ее за плечи. Другой рукой убрал в сторону густые льняные волосы, чтобы видеть ее лицо.

— Я люблю Старого Филина и Пахаюку. Я уважаю их храбрость и мудрость. Я не забыл об их военных подвигах. Но будущее им больше не принадлежит. Им нечего предложить взамен. Их боевые дни сочтены. Расплачиваться за то, что они сделали, придется нам. Нам и нашим детям.

— Я буду сражаться вместе с тобой, Странник. Я хочу пойти в набег.

— Не в этот раз.

Снаружи, в других частях деревни, усиливался бой барабанов, словно пульс, ускорявшийся от предвкушения войны. Воины просили у духов защиты в бою. Странник встал, и Надуа даже не попыталась остановить его. Она знала, что его, скорее всего, не будет всю ночь. Он отыщет место, населенное духами, и станет курить и молиться, чтобы привлечь их на свою сторону. В каньоне Пало-Дуро было множество таких мест, где камни, изрезанные временем и отполированные стихиями, приобрели загадочные очертания. В таких местах ветер с пугающим свистом и плачем вырывался из ответвлений каньона, и тени, казалось, начинали корчиться в свете полной луны.

— Йиии! Йиии! Йиии! — Надуа кричала вместе с остальными женщинами и подпрыгивала, размахивая руками в такт десяткам барабанов.

В центре расчищенного пространства воины, отправлявшиеся в набег, танцевали уже несколько часов. Их силуэты вырисовывались на фоне ревущего костра. Некоторые останавливались, чтобы рассказать о своей храбрости, и молили других пристрелить их, если они поколеблются в предстоящих боях. Они устраивали шуточные поединки и стреляли из ружей в воздух. За пределами круга танцоров верхом на Мраке сидел Странник. Когда его воины издали пронзительный клич, ударивший по барабанным перепонкам Надуа, Странник выехал вперед. Не обращая внимания на пули, пролетавшие над головой, он остановился в центре круга.

Внезапно наступила полная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в костре, случайным перезвоном колокольчиков или сухим хрустом погремушек из тыквы, наполненных