Восьмерки - Джоанна Миллер

Она — ярко-зеленая бабочка в коконе, переживающая метаморфозу. Но где же все-таки эти чертовы пуговицы?..

— Ну же, Гринвуд, дайте нам взглянуть, — доносится откуда-то издалека голос Отто.

— Целую вечность вас ждем, — вторит ей Беатрис.

«Влипла, влипла, влипла», — напевает про себя Дора. Через несколько мгновений ее грезы прерывают чьи-то руки, осторожно ощупывающие кокон снаружи.

— Не шевелитесь, — говорит Марианна. — Тут придется повозиться.

9

Пятница, 5 ноября 1920 года

(четвертая неделя)

ДЕНЬ ГАЯ ФОКСА

СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ ОКСФОРДА

Впервые с 1914 года 5 ноября была предпринята попытка возродить традиционные оксфордские встречи студентов с горожанами. С семи утра толпы людей начали собираться у Карфакса, на Корнмаркет-стрит и в Сент-Джайлс. Весьма шумные сцены можно было наблюдать на Хай-стрит, где развели костер и сожгли «Гая».

Из окон домов по обеим сторонам Хай-стрит запускали фейерверки, и движение на какое-то время почти остановилось. Из колледжа вынесли кресло, которое затем сожгли в присутствии огромной толпы. Студенты заполонили рестораны. Девушка в розовом шарфе на балконе отеля «Корнмаркет» привлекла к себе всеобщее внимание, и ей предложили произнести речь о дипломах для женщин.

Немецкую пушку, подаренную городу и установленную в Ботаническом саду, сняли с постамента и триумфально покатили по Хай-стрит. Тогда полиция обратилась к студентам с призывом «вести себя пристойно» и вернуть пушку. Они подчинились и помогли полицейским протащить ее по Хай-стрит, а потом вкатить во двор колледжа Магдалины. Там она и осталась.

«Оксфорд кроникл», понедельник, 8 ноября 1920 года

В пятницу четвертой недели Отто просыпается от стрельбы в ухе. Вскоре приходит и боль, отдающая от коренного зуба в десну, в челюсть и в шею. Она вспоминает, что накануне почувствовала, как во рту что-то треснуло, когда она жевала кусочек нуги, которым Беатрис угостила ее в кинотеатре. Спазмы во время месячных — ничто по сравнению с этой мукой. Больше никогда в жизни она не будет жаловаться на менструации! Отто подбирает с пола вчерашнюю одежду и влезает в нее. На столе лежит незапечатанный конверт, адресованный ей. Она вытряхивает из него содержимое. Это записка от мисс Журден — она просит Отто передать друзьям и родственникам, чтобы они пореже звонили в колледж. Даже смять ее нет сил.

Остается одно — обратиться к местному дантисту, но эта мысль приводит Отто в ужас: этак она станет похожа на их коридорную, мисс Дженкинс, у которой во рту таинственных прорех больше, чем в Стоунхендже. Вот если бы какая-нибудь из сестер — лучше всего Герти — взяла это на себя и отволокла ее к дорогому врачу на Харли-стрит… Даже маму Отто сейчас вспоминает с тоской, хотя прошло уже больше года с тех пор, как она видела ее в последний раз — на свадьбе старшей сестры. Теперь мама в Нью-Йорке, помогает Каро обустраивать дом на Пятой авеню. По словам Герти, это значит, что они тратят дикое количество долларов Уоррена в R. H. Macy и позируют для фото на благотворительных обедах. Очевидно, Каро, с ее песочного цвета кудрями и цветистыми туалетами, — звезда Манхэттена. Та самая Каро, которая во время семейных обедов жеманничала и улыбалась, а под столом пинала Отто по ногам до синяков. Та самая Каро, которая держала кукол Отто над огнем, пока их лица не начинали стекать на каминную решетку. Та самая Каро, которая почти не замечает Отто, а если замечает, то обзывает «крыской». Для нее Америка — дом родной.

Марианне хватает одного взгляда на Отто, чтобы послать Мод за аспирином и грелкой.

— Мне просто нужно отдохнуть, — говорит Отто, но это не убеждает ни Марианну, ни ее саму.

— Дантист вам нужен, — отвечает Марианна.

Она обнимает Отто за плечи и ведет обратно в спальню, а Отто боится, как бы не заплакать. Она ни слезинки не проронила с тех пор, как ушла из волонтеров, и довести ее до слез, казалось бы, не так-то легко, но в заботе Марианны чувствуется такая нежность, что она ничего не может с собой поделать.

Мод приносит новость: к дантисту их должна сопровождать мисс Страуд. Отто не видела ее со дня происшествия в парке и все еще не простила ей сорванного пикника, хотя, если быть честной, тот гнев, который она тогда испытала, был, скорее всего, проявлением чего-то другого. С тех пор как она сняла форму Добровольческого медицинского отряда[29], все, что связано с медициной, действует на нее не так, как раньше. Это трудно объяснить даже самой себе.

Мисс Страуд в нелепой коричневой шляпке, похожей на мертвого фазана, плетется вперевалку по Бэнбери-роуд — так медленно, что Марианна предлагает сесть в омнибус. Омнибус подходит, и кондуктор приглашает их подняться по лестнице. Это оказывается нелегким испытанием для мисс Страуд, потому что омнибус тут же трогается, дергаясь при переключении передач. Понятно, почему нижний этаж переполнен: на верхнем капли с нависающих над улицей деревьев летят прямо на головы, и Марианне приходится смахивать со скамейки мокрые листья. Кондуктор пожимает плечами, бросает их монеты в поясную сумку и пробивает билеты. Отто терпеть не может омнибусы. Все, которые были на что-то годны, отправились во Францию, а оттуда вернулись уже развалинами — та же история, что с мужчинами. И кому теперь охота ездить по Бэнбери-роуд в старой машине скорой помощи или в бывшей голубятне, битком набитой незнакомыми людьми, между которыми, будто вирус гриппа, витает эхо войны? Жестокая зубная боль в сочетании с выхлопными газами вызывает тошноту, и Отто, пытаясь отвлечься, сильно щиплет себя за бедро.

До Саммертауна ехать меньше мили, но Отто чувствует, как у нее дрожат ноги, когда она спускается по лестнице и, пошатываясь, выходит на тротуар. Марианна берет ее под руку. Мисс Страуд, пыхтя и охая, невыносимо медленно выбирается следом. Отто с трудом сдерживается, чтобы не ткнуть пальцем в тестообразную мякоть старушечьей щеки.

Вот наконец и кабинет дантиста. Марианна стучит в дверь узкого трехэтажного дома, и их впускает медсестра в вызывающе белом переднике. Одного ее вида и запаха лизола достаточно, чтобы Отто захотелось развернуться и начать царапать ногтями дверь, но не успевает она опомниться, как оказывается в темной приемной с зеленым линолеумом на полу. Медсестра снимает с нее пальто. Отто с трудом осознает, где находится: все кажется каким-то ненастоящим, бумажные обои словно отделяются от стен и вращаются вокруг нее. Марианна что-то негромко говорит ей, но она