Восьмерки - Джоанна Миллер

— Ничего-ничего, Марианна, в Оксфорде все ездят на велосипедах.

— Смотрите вперед. Крутите педали. Рулите. Рулите!

Университетские парки занимают огромную территорию, длинная граница которой проходит вдоль реки Черуэлл. По периметру, в тени высоких вязов и ив, проложены известняковые дорожки, по которым Марианна уже несколько раз прогуливалась с Дорой ранним утром. Парки — излюбленное место отдыха горожан и студентов. Тут и там среди деревьев виднеются футбольные и крикетные поля. Победы и поражения в спортивных матчах разыгрываются над останками фермеров бронзового века, давным-давно превратившимися в дерн. Война еще напоминает о себе в дальних уголках, но и там овощные грядки постепенно становятся клумбами с розами, место в самолетных ангарах занимают газонокосилки, а прямоугольники вытоптанных лугов зарастают молодой травой.

Дора, самая крепкая из всех (еще бы, столько часов проводить в теннисном клубе), бежит рядом с велосипедом, а Отто стоит впереди, лицом к ним — уперев руки в бедра и наклонившись вперед, она пытается отдышаться. Отто с Дорой, конечно, ездят отлично, а Беатрис на другом велосипеде с победными криками выписывает по траве большие круги. В плетеной корзинке у нее лежит зеленый клетчатый плед, и она уверяет, что научиться ездить оказалось «легче легкого». Марианна же вся в поту. Копчик ноет. Чтобы поймать ритм, она вспоминает короткое стихотворение Теннисона — единственное, что приходит на ум в ямбическом размере. На каждом ударном слоге она давит ногой на педаль.

Он сжал утес в стальных когтях,

Застыв в лазурных небесах

Под солнцем, на глухих камнях.

Внизу морщинит грозный вал,

Но, бросив гордый взор со скал,

Он, словно молния, упал[27].

Марианна стрелой летит вперед, и прохладный воздух обдает ей щеки.

— Держитесь, Марианна! — кричит Отто. — Держитесь!

* * *

Укротив наконец этот редкостно неуклюжий велосипед, Марианна ждет, пока ее догонят остальные. Октябрьское солнце не особенно греет, зато радует. Запах скошенной травы с влажной металлической ноткой ощущается то сильнее, то слабее. Группки болельщиков подбадривают футболистов, бегающих в новенькой, с иголочки, форме; на эстраде с хрипами и визгами настраиваются духовые инструменты. Семьи гуляют с колясками, и Марианна впервые с тех пор, как уехала из дома, видит играющих малышей.

Одна девочка выделяется среди прочих. Ей лет десять, она сидит на скамейке и читает, а родители стоят у нее за спиной и взволнованно перешептываются. Даже издали Марианна видит, что мать ждет ребенка. Может показаться, что девочка с головой ушла в книгу, однако за все время она не переворачивает ни одной страницы. Изредка она поднимает голову, и на ее пухлом розовом личике отражается бессильная ярость.

Эта сцена напоминает Марианне другой октябрь — тогда, десять лет назад, ее отец начал подумывать о новой женитьбе. Пока он распивал чаи с эффектной молодой вдовой, миссис Крессвелл, Марианна искала себе товарищей среди других детей, тоже оставшихся без матери, вроде Пипа Пиррипа и Оливера Твиста[28]. Теперь, задним числом, Марианна понимает, что из миссис Крессвелл, получившей образование в Гиртоне, вышла бы прекрасная пасторская жена, но тогда она была вне себя от ярости и негодования. В ее представлении вдова сошла прямиком со страниц Диккенса: злобная чужачка, безжалостная тиранка, которая наверняка с ходу заведет разговоры о закрытой школе. Однажды, в попытке отпугнуть гостью, Марианна приволокла к столу кроличий череп с кишащими в нем червями, но это только раззадорило миссис Крессвелл. После этого Марианна стала демонстративно уходить с книжкой на могилу матери, не желая сидеть дома за чаем с двумя благовоспитанными одинокими взрослыми.

К Рождеству отец оставил эту идею. Сердце его к ней не лежало — по крайней мере, так хотелось думать Марианне, — и миссис Крессвелл перестала их навещать. Поначалу она еще писала им, но переписка оборвалась, когда она вышла замуж за миссионера и уехала в Индию. Не будь Марианна такой эгоисткой, все могло сложиться иначе, и отец сейчас был бы не одинок. А теперь единственное, что осталось хранить преподобному Грею, — тайна его дочери.

В конце концов девочке велят захлопнуть книгу, и она неохотно плетется за родителями к эстраде. Марианна отводит взгляд и видит, как по парку движется группа выздоравливающих офицеров в инвалидных колясках, — видимо, вышли на прогулку из близлежащего Рэдклиффского лазарета. Все они одеты в больничную одежду: однобортные мундиры, красные галстуки, белые рубашки, начищенные туфли (у кого-то одна), полковые фуражки и медали. Когда они оказываются ближе, Марианна замечает среди них паренька с прыщиками на лбу и мягкой полоской усов. Он похож на малыша в школьной форме; штанины его брюк аккуратно подвернуты и заколоты под короткими культями. У другого нет рук, а по всей груди, над сердцем, тянется ряд медалей — будто клавиши пианино. У некоторых мужчин нет явных физических повреждений, однако они безучастно смотрят прямо перед собой, и при виде этих молчаливых фигур с тусклыми глазами сердце у Марианны щемит сильнее всего. Медсестры — молоденькие, в накрахмаленных вуальках и саржевых накидках, развлекают раненых веселой бессодержательной болтовней. Марианна невольно задумывается, почему за этими мужчинами не ухаживают дома жены или матери? Но тут же напоминает себе, что не ей об этом судить.

Сопровождающая, мисс Страуд, тоже идет по парку. Ее присутствие — требование директрисы, давшей разрешение на эту прогулку. Мисс Страуд, коренастая насупленная женщина лет шестидесяти, напоминает Марианне линкор, заходящий в порт: такая же нудно-скрипучая и при этом неутомимая. Девушки, снова собравшись вместе, направляются к реке, не дожидаясь, пока их догонит темная массивная фигура мисс Страуд. Они выбирают местечко на берегу, на достаточном расстоянии от Парсонс-Плежер, где аристократы купаются голышом. Марианнин отец одобрил бы такое. Церковь Святой Марии расположена в излучине Темзы, и он сам за четверть века своего священства купался голышом много раз.

Положив велосипеды на землю, девушки расстилают плед и усаживаются лицом к реке. Обед для них приготовила Мод. Служительница, несмотря на свой хмурый вид, с видимым удовольствием выполняет поручения Отто, за что получает недурную плату. Девушки едят вареные яйца и бутерброды с ветчиной (свежей ветчиной!), пьют родниковую воду в бутылках, привезенную из Дербишира. Смотрят на лодки, посмеиваясь над парнями, которые никак не могут освоить греблю шестом. Хитрость, очевидно, заключается в том, чтобы быстро вытянуть шест из воды, а затем снова опустить и оттолкнуться. Марианна, выросшая у реки, умеет грести веслом, но шест