Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– Ведьмы кипятят некрещеного младенца в медной посудине, топят из него жир, который хранят вдали от человеческого глаза, пока не возникнет надобности, – сообщает слушателям Санчо. Густая борода солдата злодейски вздрагивает, колючие глаза горят угольками. – На этом жиру они готовят шабашную мазь. К нему добавляют водяную петрушку, аконит, тополевый лист, сажу.

– Откуда ты знаешь? – со страхом спрашивает юнга Педро.

– Знаю… – ухмыляется Санчо.

– Не перебивай! – шикают на парня моряки.

– Или делают смесь из поручейника, касатика, дикого винограда, крови летучей мыши, волчьих ягод, деревянного масла, – добавляет Санчо, раздувая ноздри, словно чует дьявольскую смесь. – Прежде чем ею натереться, ведьма растирает тело, чтобы оно согрелось и покраснело. Затем она намазывается зельем.

– Где они берут младенца? – не утерпел любознательный Педро.

– Дьявол помогает добыть ребенка, но убивают его ведьмы, – пояснил солдат.

– Я слышал, они метлу тоже натирают мазью, – вспомнил Хинес.

– Можно помазать осла, быка, козла, пса, палку, вилы, даже человека, – заявляет Санчо.

«Долго тянул Гунами-луна за веревку по серебряной дорожке лодку Мануи, пока она не увязла в песке острова, откуда он отправился путешествовать по морю,

– диктует воин Пигафетте. —

Было уже поздно, вся деревня спала, когда Мануи вышел на берег. Гунами-луна сбросил ему веревку и сказал: „Ты покажешь людям белые бананы, белое таро, белый ямс, и они поверят тебе, что Гунами-луна привел тебя к ним. Смотри, раздели все поровну. По закону племени нельзя одному брать больше другого“».

– У нас в Падуе объявился оборотень, волком рыскавший по городу, – встревает в разговор Леон. – Его поймали, обрезали ему лапы, а он перекинулся в человека. Так у горожанина обнаружили отрезанные руки и ноги. Я сам видел его дом, – добавляет для пущей убедительности моряк. – В Вероне оборотни превращались в котов, собирались в покинутом замке. Однажды пятеро смельчаков надумали переночевать во дворце, о котором ходила дурная слава из-за воя кошек. В полночь на них напала несметная толпа кошек и котов, завязалась отчаянная битва. Парни были ужасно расцарапаны, одного твари загрызли насмерть, но досталось и кошкам. На утро среди окрестных жителей объявилось много покалеченных. Это были колдуны и ведьмы!

– Я слышал, – вступает Ганс, приноровившийся вместо табака курить благовонные листья, – под Страсбургом три черные кошки накинулись на пахавшего поле крестьянина. Он порезал кошек, обратил их в бегство. Когда крестьянин вернулся домой, в деревни оказались три изувеченные бабы. Они подали на него в суд, будто он избил их. Пахарь объяснил все, и отцы инквизиторы оправдали его, а женщин сожгли на церковной площади.

«Мне нужна твоя челюсть, бабушка, – потребовал Кекену— Отдай мне свою челюсть, тогда я верну тебе еду и оставлю тебя в покое»,

– записывает в тетрадку ломбардиец.

– В Германии часто в домах поселяются чертенята, – продолжает канонир. – Они вроде бы не черти, но если их обидеть, сильно пакостят людям. Это «полевые духи» или «полевые дети». Один такой поселился на кухне саксонского епископа. Вел себя прилично, помогал поварам в работе, они были довольны. Однажды маленький поваренок устроил над духом злую шутку. Чертенок пожаловался на мальчишку главному повару, попросил наказать за обиду, но тот простил несмышленыша. Тогда полевой дух ночью задушил поваренка, разрезал на куски, изжарил на кухонной плите. С тех пор чертенок стал делать людям зло. Епископ изгнал его из епархии.

– Святой Августин в знаменитой книге «Град Господень», – рассказывает отец Антоний, – пишет, будто в Альпийской области жили колдуны, дававшие людям заколдованный сыр. Съевший кусочек сыра превращался в осла или другое вьючное животное. Ведьмы грузили на него поклажу, заставляли везти, куда им было нужно. Потом они обратно превращали осла в человека.

– Я слышал нечто подобное в Кастилии, – Санчо соглашается с францисканцем. – У нас колдуны делали из людей осликов, поэтому у них не было потомства.

– Однажды к святому Макарию привели кобылицу, – важно повествует священник, как положено представителю Церкви. – Погонщики поведали святителю, будто перед ним – хорошая честная женщина. Злой колдун превратил ее в оборотня. Несчастная женщина трое суток не принимала ни конской, ни человеческой пищи. Служители Макария и ученики хотели прогнать прочь скотников, обвинили их в том, будто привели настоящую лошадь. Макарий сказал друзьям: «Вы сами звери, если не в силах различить того, что видите. Это женщина ни в кого не превращена, она только околдована, кажется всем кобылицею; это дьявольский отвод глаз». Он окропил ей голову святой водой, и ученики увидели человека. Святитель прочитал над ней молитву, досыта накормил, отпустил домой к мужу.

«Задумали родители со старшими сыновьями съесть своего младшего сына и пошли за ним в соседнюю деревню, где он работал у родственников»,

– раскрывает нравы своего племени туземец, а жадный до нового Пигафетта, привыкший к европейским ужасам, усердно записывает южные повести.

– Когда колдовством портят человека или животное, – делится воспоминаниями детства Ганс, – для распознания виновного в злодействе берут человеческие или скотские кишки, волокут по земле к дому, просовывают в отдушину погреба. Там складывают в кучу у стены и сжигают. В это момент напустившие порчу на дом колдуны и ведьмы испытывают нестерпимую боль в животе. Чтобы избавиться от нее, они бросятся к погребу схватить из костра уголек, на котором сжигали кишки. Колдуны подбегут ко двору, начнут стучаться изо всех сил. Если им не открыть, то воцарится кромешная тьма, грянет оглушительный гром, и перепуганные хозяева отопрут дверь. Так распознают и схватывают колдунов.

«В деревне по сему случаю стали готовиться к пиру,

– заканчивает туземец. —

Женщины сплели красивые циновки, изготовили узорчатые полосы тапы. Украсились по поясу и на груди пурпурными листьями, надели гирлянды пахучих цветов, от которых кружится голова и возникает желание, натерлись кокосовым маслом. Тела их блестели в свете факелов, когда они пели и танцевали в ночи».

– Я подарю тебе кинжал, – обнял нового друга Антонио.

* * *

Утром на берег отправились слуги Туана с повелением приготовить испанцам все, что они потребовали в качестве уплаты выкупа. Пироги с козами, курами, свиньями потянулись к кораблям. Туземцы не боялись пришельцев, но прежней радости не выказывали. Буднично и деловито живой товар перегрузили на каравеллы, загнали в пустые клети трюмов.

С воинами прибыли женщины, промышлявшие любовью без стеснения прямо на палубах. Посреди шума, восхищенных вздохов, ссор из-за очереди к красавицам, раджа Палавана присягал королю Испании.

Сраженный богатством и мощью европейцев, продемонстрировавших превосходство пушек над луками, Туан согласился на все. Его поставили перед красивым серебряным распятием, изображавшем муки человека, почитаемого гостями