Тиран Рима - Саймон Скэрроу

кого считали друзьями и равными. Катон увидел, как Сенека чуть напрягся, и легко догадался, почему. Хотя его семья обосновалась в Испании уже много поколений назад, Сенека происходил из древнего рода аристократов. Веспасиан же был первым из своего рода, кому удалось войти в сенаторский ранг.

Когда прибыли последние гости, распорядитель подал знак рабам, и те начали выносить еду. Веспасиан, Сенека и Октавия расположились в центре ряда лож на главном месте, остальные расселись согласно своему социальному рангу. Катон оказался ближе к концу левого ряда гостей, и лишь Тит и его младший брат Домициан были размещены ниже него. Напротив него, на другом ложе, развалился молодой человек, пришедший вместе с Сенекой.

Первым подали жареные колбаски с луком в густом соусе гарум. Пронзительный, солёный вкус гарума почти забивал всё остальное, и Катон лишь поковырялся в блюде, потом аккуратно размазал еду по тарелке. Его манёвр заметил Тит – он наклонился поближе и тихо сказал.

- Старикан всегда без ума от гарума. Добавляет его почти в каждое блюдо. К этому надо привыкнуть. Сам я его, честно говоря, терпеть не могу.

- В меру он вполне ничего, - улыбнулся Катон. - А уж в походе его почти не встретишь.

- Вот уж за что армейской жизни точно можно сказать спасибо.

Они тихо усмехнулись, прежде чем Катон продолжил.

- Так ты служил в Германии?

- Это было моё первое назначение в качестве трибуна. Писать домой там особо не о чем. Мрачные леса, варвары, ковыряющиеся в нищенских поселениях, и разве что пара-тройка бродячих разбойников, чтобы разбить однообразие.

- Не сильно отличалось от того, что я видел там двадцать лет назад.

- И через двадцать лет будет всё то же самое. И через двести, думаю. Мне повезло получить временное назначение во Второй легион в Британии в конце восстания. Тогда прежняя часть моего отца была в довольно жалком состоянии. Боевой дух на нуле, дисциплина рассыпается. Жалкое зрелище.

- Неудивительно, если вспомнить, как они опозорились – бросили товарищей и обратились в бегство, когда мятежники вошли в Лондиний.

Мысль о позоре, окутавшем легион, в котором он впервые служил, ранила Катона. В былые времена Второй стоял в авангарде армии, посланной покорять Британию, и заслужил завидную репутацию под жёсткой рукой Веспасиана.

- По крайней мере, префект лагеря поступил достойно, - сказал Тит.

Катон издал неопределённый звук. Тот самый офицер подвёл своих людей и запятнал имя легиона. И всё же в те отчаянные дни восстания царила такая суматоха, что вполне возможно, он поступил правильно, сохранив своё подразделение, вместо того чтобы повторить судьбу колонны Девятого легиона, которая безрассудно рванула вперёд и была уничтожена. С привилегией задним числом многие решения кажутся глупостью или, как в данном случае, трусостью. Катон испытывал определённое сочувствие к положению префекта лагеря и к его попытке сохранить хоть каплю чести, упав на меч.

- В любом случае, я недолго задержался в Британии. Когда добили последних мятежников, меня отправили обратно в Германию дослуживать срок. Рад, что всё позади.

- Что дальше? Останешься в армии или попробуешь получить административный пост в Риме?

- Мне лучше в армии. Не думаю, что смог бы превратиться в жеманного политиканчика, который выслуживается лестью и взятками, чтобы пролезть наверх.

- Метко сказано.

- Надеюсь, что дадут должность трибуна, когда начнётся заварушка со скифами. Или что-нибудь в армии, которую формируют в Александрии.

- Да? - Катон перестал гонять остатки по тарелке и поднял взгляд. Впервые он слышал о сосредоточении войск в Египте. - Там, что, намечаются неприятности?

Тит покачал головой.

- Пока нет. Ходят слухи, что Цезарь ищет себе военную авантюру, чтобы подправить имидж. Говорят, он мечтает превратить Понт Эвксинский в так называемое «римское озеро». Разумеется, скифам это может не понравиться. Они потребовали, чтобы город Гераклея Херсонесская платил им дань, и нет ни малейшего шанса, что Цезарь это допустит. Если скифы не отступят, будет война. И как будто этого мало, поступают вести, что мощное сарматское племя поджимает к дунайской границе. Плюс перспектива того, что Нерон двинет рубежи южнее Египта и захватит Эфиопию. А если развалятся переговоры с Парфией – получим ещё одну войну за Армению. Выбирай, что по душе.

- Уверен, для тебя найдётся место, - сказал Катон. - Война умеет создавать вакансии для честолюбивых офицеров.

- За это я с удовольствием подниму кубок! - расплылся в улыбке Тит.

Катон ощутил мгновенную, острую жалость к беспечной жажде приключений молодого человека. Он сам служил достаточно долго, чтобы вкусить и хорошее, и плохое в армии. Да, жизнь там была насыщенной – настолько, что он чувствовал себя более живым, чем в любом другом месте. Да, была крепкая дружба, часто крепче семейных уз мирной жизни. Но были и минуты страха – того липкого ужаса, что тебя сочтут трусом или смертельно некомпетентным. Были частые, внезапные, абсурдно случайные смерти друзей. Отчаяние поражений, отступлений и трепетная, дрожащая благодарность судьбе за то, что остался жив после безнадёжной схватки. Для таких молодых офицеров, как Тит, смерть или тяжёлое увечье казались чем-то, что случается только с другими, а война – благородным приключением по дороге к славе и наградам. Он ещё узнает, что правда сложнее, если, конечно, проживёт достаточно долго.

Тит осушил кубок и тихонько рыгнул, прежде чем заговорить снова.

- Но всё же интересно, зачем отправлять людей в Александрию, если они понадобятся против Скифии или Парфии. Больше пользы было бы, если бы их послали в Сирию.

- Это легко понять, - ответил Катон. - Египет – императорская провинция, под прямым контролем Цезаря. Если он отправит силы на восток и тем самым усилит одного из наместников там, особенно Корбулона, те могут соблазниться использовать легионы ради собственных амбиций. Куда безопаснее направить солдат туда, где они не вызовут у их командира столь недостойных соблазнов.

- Вы чересчур циничны, префект Катон, - заметил мужчина, сидевший напротив него – тот самый, что прибыл с Сенекой.

Катон уставился на собеседника, ожидая продолжения, и молодой человек выпрямился.

- Прошу прощения, префект, вы в невыгодном положении: я ещё не назвался. Я Лукан, племянник Сенеки.

Катон несколько мгновений раздумывал над ответом. Он мельком взглянул на Сенеку, который был погружён в разговор с Октавией, и заметил лёгкое семейное сходство.

- Не хотел казаться циником. Я лишь объяснял те практические соображения, с которыми Цезарю приходится считаться.

- Уверен, мой друг Тит прекрасно осведомлён о