Восьмерки - Джоанна Миллер

Наконец он кричит в ответ:

— Хэдли, бродяга ты этакий, как твое ухо? Ты что, теперь в женском колледже? Встретимся после у выхода.

Мужчина указывает пальцем на дверь, лениво улыбается им и отворачивается к кафедре.

Лектор, лорд Роберт Сесил, поднимается на сцену. Аплодисменты и радостные возгласы разносятся по всему театру, так что деревянные скамьи вибрируют. Ноги Доры покалывают мурашки.

— Какое удивительное совпадение. Мы вместе служили в Дьявольском полку, — поясняет Генри Хэдли, повышая голос, чтобы перекрыть аплодисменты.

— Что вы сказали? В Дьявольском полку? — переспрашивает Дора. Ее взгляд прикован к макушке, обрамленной завитками темных волос. — Скажите, кто это?

— Чарльз Бейкер, мы прозвали его Булкой. Фронтовой товарищ. Мы повстречались в Беркхэмстеде на офицерских курсах — в тысяча девятьсот семнадцатом году, кажется. А вы его знаете?

Горло у Доры сжимается, она судорожно хватает ртом воздух.

— Это что, шутка? — выдавливает она, поднимаясь на ноги.

— Дора, что случилось? — беспокоится Марианна.

— Послушайте, с вашей подругой все хорошо? — спрашивает Хэдли.

— Мисс Гринвуд, вам лучше присесть, — говорит мисс Турботт.

Дора проталкивается мимо них, спотыкаясь, наступая на ноги, на книги, на пальто. Она двигается машинально, ее взгляд снова и снова мечется по рядам партера, пока она не оказывается на верхней площадке лестницы. Перед ней — голова золотого льва, из пасти у него торчит связка прутьев. Вид такой, будто он давится ими.

Руки дрожат. И ужасно холодные. Внезапно ослабев, Дора прислоняется к металлическим перилам. Лектор раскладывает бумаги, и воцаряется тишина. С этого ракурса роспись на потолке видится искаженно. Кольцо облаков похоже на зияющую рану, окаймленную темной плотью, с желтым гноем в сердцевине. А атласная материя — струп, который сдирают гротескного вида херувимы.

За левым глазом начинает пульсировать боль — не резкая, но какая-то неумолимо давящая. Закрыв глаза, Дора оказывается в прихожей родительского дома, и ее руки вскрывают письмо. К горлу подкатывает тошнота.

«Он умер. Он умер. Он умер», — говорит давящийся прутьями лев.

«Он жив. Он жив. Он жив», — отвечают херувимы.

17

Пятница, 28 января 1921 года

(вторая неделя)

Франция,

22 ноября 1917 года

Дорогая мисс Гринвуд!

С глубочайшим прискорбием сообщаю Вам о гибели лейтенанта Чарльза Дж. А. Бейкера из 5-го батальона Королевского Беркширского полка.

Лейтенант Бейкер был убит вчера, когда вел бойцов в атаку на неприятеля. Он погиб, храбро защищая свою страну, и все, кто его знал, могут считать это честью для себя.

Лейтенант Бейкер просил меня написать Вам в случае его смерти. К сожалению, он не успел сообщить своим родителям о Вашей помолвке и очень хотел, чтобы Вы воздержались от общения с ними в том случае, если случится худшее. Его беспокоило, как бы то, что он сам не сообщил им эту новость, не усугубило их страдания.

Чарльз был верным другом, и его потеря — большой удар для всех нас. Он говорил о Вас с нежностью.

Ваш капитан Л. П. Ферримен,

5-й батальон Королевского Беркширского полка

На следующее утро Беатрис пишет на машинке записку мистеру Чарльзу Бейкеру из Куинз-колледжа о том, что разыскивает некоего Чарльза Дж. А. Бейкера из Лондона, бывшего ученика школы Регби, служившего в Дьявольском полку. Беатрис просит этого человека, если он найдется, встретиться с ней в Ботаническом саду на следующий день в десять утра, поскольку хочет передать ему известие «самого деликатного и приватного свойства».

Когда накануне вечером Дору чуть ли не на руках вынесли из Шелдонского театра, Беатрис с трудом могла разобрать, о чем она говорит. Дора билась и рвалась назад в здание, и Отто пришлось влепить ей пощечину. Куда подевалась мисс Турботт, одному богу известно. Когда Дора начала бредить о том, что спиритическая доска воскрешает мертвых, Отто подозвала кеб. Мисс Кирби, заместителю директора, пришлось вызвать врача, который вколол Доре успокоительное.

— Она убеждена, что это он, — говорит Беатрис, пряча руки в рукавах пальто.

Вместе с Марианной они стоят у маленькой пекарни на Норт-Парад.

— Может, и не он, — отвечает Марианна. — Может, это просто недоразумение.

Они придвигаются ближе друг к другу и становятся спинами к ледяному ветру.

Отто выходит из дверей, держа в руках коробку с пирожными, которыми намеревается соблазнить Дору.

— Он так же выглядит, у него такое же имя, такое же прозвище, он был в Беркхэмстеде в то же самое время, служил в том же полку и учится в Оксфорде, — говорит она. — По-моему, этого достаточно.

Остальные неохотно кивают и пускаются в короткий путь по Бэнбери-роуд — обратно в колледж. Небо над ними мрачное и беспросветное, непрекращающийся ветер не устает донимать их.

— Но у Доры есть письмо от капитана, и там сказано, что Чарльза убили, — замечает Марианна. — Я сама видела.

Беатрис роется в сумочке в поисках перчаток.

— Я тоже читала это письмо. Судя по всему, капитан был близким другом Чарльза. Дора написала ему ответ, но больше ничего от него не получила. Наверное, решила, что оба погибли.

Беатрис отходит в сторону, чтобы пропустить двух дорого одетых дам. Они смотрят на нее с потрясенными лицами и что-то бормочут друг другу. Наверняка что-то о ее росте.

— А объявления она просматривала? — спрашивает Отто.

— Она сказала, что не видела объявления о его смерти в «Таймс», — говорит Марианна.

Беатрис вздыхает:

— Вскоре после этого погиб ее брат. Она легко могла пропустить объявление.

— Или его просто не было. — Отто достает из кармана портсигар, по крышке которого вечным галопом несется гончая. Они останавливаются на углу Сент-Маргарет-роуд, пока Отто пытается зажечь спичку. — Значит, либо он инсценировал свою смерть, либо его признали погибшим по ошибке.

— Может быть, это какая-то чудовищная путаница, — предполагает Марианна. — Он мог и не знать, что Дора считает его погибшим.

Отто фыркает:

— Марианна, я понимаю, вам хочется верить в лучшее, но я очень сомневаюсь, что это так.

— Может быть, он решил, что ей будет лучше без него. Или у него какое-то незаметное глазу увечье, — пожимает плечами Марианна.

— Вы хотите сказать, ему что-то оторвало? Уж лучше б так.

— Потеря памяти? — выдвигает версию Беатрис, хотя сама в нее не верит.

— Только что из госпиталя? — предполагает Марианна.

— Или он эгоистичный мерзавец, который просто раздумал жениться. Он никак не ожидал увидеть Дору в Оксфорде.

Отто, уже дрожащая от холода, делает им знак идти дальше.

Они сворачивают на Сент-Маргарет-роуд и бодро шагают вдоль липовой аллеи. От основания разбухших стволов тянутся вверх десятки тонких, как паутина, веточек.

Мимо катит коляску няня с нездорово-бледным лицом, и Беатрис понижает голос.