Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Станислав глядел вслед Владу, перевел взор на Казимежа, кружащегося в танце с Гаянэ, и волна гнева вновь опалила его сердце. Едва сдерживая себя, он собрался было идти следом за сыном, как его остановила рука Адама, что легла на его плечо. Адам следил за ним, чувствовал братским сердцем, что творится с ним, и потому, спасая племянника, остановил брата, сказал:

Оставь Влада, он просто устал.

Несносный мальчишка! Надо бы проучить его. Привык получать все на блюдечке, - обернувшись к брату, добавил, - и ты туда же, все племянника своего защищаешь.

Прошу тебя, Станислав, одумайся. Только не сейчас, - прошептал ровным голосом Адам, стараясь сгладить сложившуюся ситуацию.

Тот усмехнулся в усы, наклонился к брату, пригрозил:

Не лезь не в свое дело, Адам. Влад - мой сын, а не твой. Будет время, и до тебя доберусь.

Адам побледнел, но пересилил себя, не стал возражать. Будь они вдвоем, он ответил бы, но здесь присутствовали гости, были женщины и дети - а перед ними не хотелось терять достоинство. Праздничное приподнятое настроение, с которым он пришел сюда, как снег под солнцем растаяло в единый миг.

Поздно вечером гости разошлись. Бронислава с Янкой пошли на кухню мыть посуду и убирать со стола, Казимеж ушел к друзьям, а Станислав отправился в комнату Владислава. Мужчины был зол на сына, на его поведение - и, самое главное, на его строптивый характер. Молодой человек лежал в кровати, все еще одетый в брюки и пиджак, прижимая к груди конверт с письмом от Янины. В нем девушка просила о встречи на ближайших выходных в главном парке Кракова. Разве мог он отказаться от свидания с той, к которой проникся всем сердцем? Думы его и светлые мечты о будущем прервал Станислав. Лицо отца - худощавое, сухое, было строгим, взгляд зол, и Влад понял, что ничего хорошего ему не стоит ожидать от него.

Ты осознаешь, что сотворил? - воскликнул мужчина, грозно наступая на сына. - Ты отказался сегодня от Гаянэ, и позор ляжет на тебя и всю нашу семью.

Папа, ты всю жизнь только и думаешь, что о чести семьи, но никогда не интересуешься о чувствах родных и близких людей.

Не смей так говорить со мной! - громом обрушился на Влада Станислав. - Ты внук дворянки, дед твой занимал пост мэра, я - твой отец, профессор. Ты не какой-то неграмотный крестьянин или сын рабочего, в твоих жилах течет благородная кровь, вот почему тебе стоит думать о чести.

Ты возлагаешь на меня всю ответственность за всю семью. Почему к Казимежу у тебя никогда не бывает претензий? За что, папа, ты так ненавидишь меня?

Причем здесь наши отношения, если ты испортил своим уходом праздник, если ты отказался от общения с Гаянэ, которая неравнодушна к тебе? Ты один из завидных женихов польских армян: богат, красив, умен, благороден. Чего тебе еще не хватает в жизни?

Зачем мне Гаянэ, отец, если я другую люблю?

Владислав не договорил:в единый миг Станислав поднял руку и ударил сына по щеке. Волна боли обожгла часть лица, но сильнее боли жгла обида на отца, который не хотел ни понимать сына, ни прислушиваться к его словам.

Какое же чудовище я воспитал, - проронил мужчина, без дли сочувствия глядя на молодого человека, - пригрел змею на собственной груди. Лишить бы тебя всего, вот тогда погляжу на тебя, что скажешь.

Станислав развернулся и ушел, громко хлопнув дверью. Влад глядел отцу вслед, все еще ощущая удар по щеке. Мыслей никаких не было, будто он провалился в долгий страшный сон. Что-то больное резкое кольнуло в груди и к горлу подступила тошнота. Дабы не упасть от головокружения, Владислав сел на край кровати, прикрыл глаза. Тело сковала непонятная тупая боль в области сердца и весь мир завертелся-закружился перед его взором.

Глава третья

Владислав шел рядом с Яниной по тихому малолюдному парку. Узкие, покрытые гравием тропинки, лавочки под сенью деревьев, небольшой пруд, детские качели. Молодой человек особенно тщательно подготовился ко встречи с любимой, надев темно-серое пальто, шляпу и повязав бежевый шарф на английский манер. В таком виде, красивый, стройный, он предстал перед Яниной, с которой не виделся больше года и о которой мечтал каждую ночь, вспоминая все время их совместной жизни в концлагере. После того, как его нашли без сознания в спальне, отец перестал наставлять его и требовать полного подчинения, однако целую неделю держался от сына подальше, даже не здоровался по утрам, как то было заведено в их семье. Влад переживал, расстраивался из-за холодной отчужденности отца и перед свиданием первый пошел с ним на перемирие, дождавшись вечера,когда все остальные члены семьи отправятся спать. Молодой человек робко вошел в кабинет Станислава, ощущая себя куда более чужим в доме родителей, нежели прежде.

Чего тебе надобно? - спросил Станислав, работая над новым университетским проектом.

Папа, - тихо молвил Владислав, вложив в одно лишь слово всю любовь к родителю, - папа, позволь мне сесть рядом с тобой.

Не видишь, я занят.

Я не буду долго отвлекать тебя. Прошу.

Мужчина махнул рукой, разрешая сыну присесть напротив себя. Они долго пристально глядели друг на друга, не зная, с чего и как начать беседу. Наконец, молодой человек взял себя в руки, не выдержав гнетущую тишину, сказал:

Папа, я никогда не хотел, не желал вражды между нами. Я очень сильно боюсь тебя и в тоже время люблю и уважаю. Пойми меня.

А что мне понимать? Ты отказался от девушки из благородной семьи в пользу какой-то девки, с которой общался, будучи пленником. И ты полагаешь, я рад этому?

Будь я на твоем месте, возможно, сказал бы то же самое. Но пойми, отец, мне плохо от того, что между нами стоят недопонимания. Я тоже хочу быть счастливым человеком.

Он не чувствовал слез, катившихся по его щекам. Впервые в жизни ему пришлось довериться отцу, излить всю свою душу. Станислав с грустью глядел на сына и, может даже, испытывал к нему чувство привязанности, непонятой родительской жалости. Взяв его холодные руки в свои, мужчина ответил:

Ты только не плачь, Владимир, я все же твой отец и всегда постараюсь понять тебя.

Это все, что я так хотел услышать, - Влад склонил лицо и прижался им к отцовским рукам, и так спокойно, так умиротворенно сталось у