Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

К Янине он летел на крыльях любви. Он надеялся увидеть ее нежной и цветущей, сказочно прекрасной, желанной, но девушка предстала совсем иной. Бледная, с болезненно запавшими глазами, она встретила Владислава не нежным касанием как прежде, а ледяным тоном голоса, будто между ними не было ничего: ни взаимных чувств, ни сладостных ночей.

Я давно хотела встретиться с тобой, дабы взглянуть в твои глаза.

И я, любимая, и я тоже скучал по тебе все то время.

Не о том я, Влад, не о том. Помнится, в лагере ты столько говорил мне теплых слов, столько покрывал мое тело страстными поцелуями, что я поверила было, что ты и есть моя судьба. Ах, как горько я ошибалась. Ты бросил меня, бросил одну на большом вокзале, сбежал как последний трус. А я-то боялась за тебя, искала долгое время среди остальных пленников, по ночам оплакивая потерю - мою потерю, пока через немцев не узнала всю правду. Какой же ты подлец, Влад, какой негодяй.

Владиславу казалось, будто в рот ему льют расплавленное олово, а душу и сердце режут ржавым ножом. Он многое пережил в жизни за столь короткий срок, но такого ему не могло присниться даже в кошмарном сне. Не чувствуя под собой земную опору, молодой человек машинально оперся о плечо Янины и тихо заплакал от жалости к себе, своей любимой, из-за той несправедливости, что как колпак сокрыла-накрыла его плотной стеной.

Янина, - только и мог сказать он, - моя любимая.

Твоя любимая уже мертва, от нее ничего не осталось, как и от детища, что должен был появиться на свет.

Дрожь пробежала по телу Владислава. Трясущимися руками он схватил Янину за плечи и, глядя на нее широко раскрытыми глазами, воскликнул:

Какое дитя? От кого?

Твой. Когда ты убежал трусливо, спрятавшись в укромном месте, я осознала, что жду ребенка. Без сомнения, то было от тебя, так как я ни с кем не общалась более. Каждый день, просыпаясь и засыпая, я чувствовала, как дитя растет там - глубоко внутри. Я ждала его появления на свет также, как с нетерпением хотела вновь увидеть тебя. но жизнь в лагере было почти невыносимой, люди замерзали и болели, умирали от туберкулеза. Еды не хватало, мы все голодали. А потом днем у меня началось обильное кровотечение, доктор, осмотрев мое состояние, сказал, что ребенок больше никогда не родится на свет. Мне сделали чистку, ты не представляешь, как это было больно, но хуже сталось здесь, на душе. Когда я, умирая на кушетке, оплакивала нашего сына, ты был далеко, а мне так хотелось, чтобы ты оказался рядом. После врач вновь обследовал меня и его прогноз был неутешительным: мало того, что я не смогу более иметь детей, так еще у меня выявили туберкулез. Достойное завершение дела. Зато ты стоишь сейчас передо мной: красивый, ухоженный, в дорогой одежде, от тебя пахнет хорошими духами.

Янина, любимая, - прошептал Влад, едва сдерживая слезы, - мы нашли друг друга и теперь всегда будем вместе. Я люблю тебя и всегда буду любить.

Нет, Владислав, это не любовь. Ты любишь только себя самого и больше никого. Я для тебя лишь глоток свежего воздуха, лучик света среди ужасов концлагеря. Вот потому ты и обратил тогда на меня внимание.

Молодой человек почувствовал, как жар опалил его грудь. Более, не мыслив ни о чем, весь в порыве чувств, он наклонился к Янине и опалил ее губы горячим поцелуем. Девушка не отринула в сторону, не оттолкнула его, в памяти возродились давно позабытые картины их любви, когда они, еще такие молодые, наивные, укрывались от посторонних глаз, дабы насладиться друг другом. И вот с тех пор прошло чуть больше года, а казалось, минул целый век, так грустно и ненадежно сталось-случилось между ними.

После первых порывов позабытого искушения молодые люди взялись за руки и пошли по длинной тенистой аллеи. Им лишь дважды встретились на пути редкие в это время прохожие: пожилой мужчина с собачкой и юноша, должно быть, школьник. Весна постепенно, хоть и медленно, брала мир в свои руки, воздух пах ее запахами - то были дождь и прошлогодняя листва. В небе кружились голуби, а под ногами в еще холодных лучах переливались лужицы.

Янина осторожно наступала на гравий, держа под локоть Владислава. Их мир вновь наполняла радость счастья и они, еще не ведая о том, полюбили друг друга новым, иным чувством. Их любовь была нечто больше, чем просто привязанность. Эта любовь наполнялась прикосновением рук, их величайшей радостью вновь быть вместе. Они, молодые, цветущие, упивались друг другом, обещали, что не смотря ни на что, останутся вместе, поддержат друг друга в новых начинаниях. Янина любовалась Владиславом, залитым яркими лучами света, его необычайно красивым большим глазам, слушала с замиранием сердца его тихий, мягкий голос - такой приятный, умиротворенный.

Вскоре девушке пришлось покинуть Краков и уехать работать в маленький городок - там она решила стать учителем. И Владислав ездил к ней каждые выходные, проводил время с ней и ее подопечными детьми, которые с радостными криками окружали его, взбирались к нему на колени и подолгу лепетали на свои детские забавные темы. Молодой человек с умилением взирал сверху вниз на маленьких человечков, в душе оплакивая своего нерожденного сына, которого так и не удалось поддержать на руках. Янина ощущала его мысли, понимала, что творится в его душе и от этого начинала любить Владислава еще сильнее, еще окрыленнее. В дни их встреч в стенах школы ее ученики не отходили от Владислава ни на шаг, он заполнял их существо, а они с интересом слушали его рассказы, внимая каждому слову. А Янина глядела на возлюбленного такими очами, что он понимал без слов все те чувства, что она испытывала к нему.

Бронислава не давала сыну советов: ни предостережения, ни поддержки. Однако женщина оставалась на его стороне, искренне веря, что Владислав непременно достигнет большего в жизни, нежели Станислав и Казимеж.

Проходило время. Янина каждую неделю присылала письма, в которых рассказывала о своих чувствах к любимому, как скучает по нём и, занятая работой, считает дни, когда они вновь увидят друг друга. В первых числах декабря девушка на несколько дней вернулась в Краков, ее на перроне встретил Владислав с большим букетом роз - белых как снег, как ее волосы, как ее нежная кожа. Долго они стояли в объятиях друг друга, не находя слов, чтобы