Смерть на Босфоре - Михаил Александрович Орлов

северо-западный ветер мистраль пригнал бурю, которая налетела на Константинополь, будто изголодавшаяся собака на мясную кость. Отход судна перенесли до лучшей погоды. Между тем Еремея одолело любопытство, захотелось узнать, что затеял Шолохов.

15

Ягайло полагал, что лучше жить удельным князем, чем умереть великим, не роптал на судьбу и вел беззаботную, даже безалаберную жизнь. Казалось, он совсем перестал думать о литовском престоле. Почти ежедневно, если не лил дождь, он отправлялся в пущу, травил лосей, оленей, зубров, гонял лисиц, ходил на кабанов, бил боровую птицу. Дни пролетали, словно осенние утки.

Близкие – мать Юлиания Александровна, сестра Мария, брат Скиргайло, вернувшийся из-под Полоцка через Ригу, – совершенно не понимали такой праздности, отрешенности и пустого, никчемного времяпровождения бывшего великого князя.

– Гоже ли так склоняться под ударами судьбы? Разве сие достойно сына великого Ольгерда?! – меж собой говорили его отчаянные коморники Прокша, Жибентяй, Кучук, Лисица, не раз рисковавшие по его приказу жизнью и готовые вновь выполнить любое, даже самое опасное поручение своего господина. Только бы повелел.

Однако Ягайло, казалось, забыл о них. Одна бестрепетная, озлобленная на весь мир мать, открыто упрекала сына в слабости. Сколько она потратила сил, чтобы литовский престол достался ему, и все впустую… Удивительно было видеть в ее голубых, начавших блекнуть глазах энергию, темперамент, волю и непреклонность, которые не часто встретишь и у ратников.

Упреки Юлиании Александровны раздражали и выводили из себя, потому Ягайло всячески избегал ее, но иногда встречи было не миновать. Тогда на все упреки отвечал, что давно не отрок, сам знает, как ему поступать, и нечего соваться в его дела.

Пожилую княгиню такое пренебрежение злило, но она не отставала:

– Неужто мне и слово не молвить? Я твоя мать, а ты отмахиваешься от меня, словно от надоедливой мухи…

Чтобы не доводить до скандалов, Ягайло, случалось, молча внимал длинным материнским нравоучениям. Знал: коли слово поперек скажет, то отца припомнит, святых угодников и такое закатит, что куда там…

Вдовствующая пятидесятилетняя княгиня следила за всем происходящим в великом княжестве Литовском. А уж как радовалась неудаче Кейстута при осаде орденского замка Юрбург, и передать трудно! Даже отслужила благодарственный молебен.

Видя, что, несмотря на все ее старания, Ягайло ничего не предпринимает, Юлиания Александровна решилась действовать сама и подговорила Скиргайло отправиться в Мариенбург. Почему выбор княгини пал на извечных врагов Литвы тевтонов? Да потому, что более помощи ждать ниоткуда не приходилось: с Польшей отношения не складывались из-за Галиции и Волыни, Тохтамыш считал Ягайло сторонником Мамая, Тверь не имела сил для вооруженной поддержки, а Новгород Великий, как всегда, пребывал в сомнениях.

Ягайло не одобрял поездки брата, но и не удерживал его… Все происходило при его попустительстве, но без согласия и одобрения. В случае чего он мог отпереться, ибо ни в чем не нарушил клятвы, данной дяде Кейстуту.

Когда-то Скиргайло мечтал сровнять гнездо Ордена с землей, но не довелось. И теперь явился туда просителем. Ему отвели те же покои, в которых некогда селили Войдыллу. В томлении провел он несколько дней, скрипя зубами и раздраженно пожевывая свои длинные пшеничные усы, а время отмерял по опорожненным кувшинам да звону колоколов, созывавших братьев на церковные службы, чувствуя себя таким одиноким и чужим здесь, что хоть волком вой…

Гроссмейстер ордена Пресвятой девы Марии Винрих фон Книпроде был в курсе литовских событий и сразу догадался, зачем пожаловал к нему гость, но не спешил принимать его. Пусть потомится – сговорчивей станет. Имелась и другая причина задержки аудиенции: великий магистр сильно сдал за последний год, с трудом передвигал ноги, чувствуя непреодолимую слабость во всем теле. Порой даже подремывал на заседаниях капитула, чего прежде не позволял себе. Сановники Ордена снисходительно относились к этому, гадая, кто займет место старика после его кончины, которая близилась.

Проходя мимо часовни святой Анны, находящейся рядом с дворцом магистров, в которой покоились его предшественники, фон Книпроде думал о том, что скоро сам ляжет рядом с ними. Иногда, оставив сопровождающих за дверьми, он один неверной шаткой походкой заходил внутрь и, с трудом наклонившись, трогал холодный камень надгробий. Вот здесь под плитой нашел себе последний приют благородный брат Дитрих фон Альтенбург, при котором и возвели часовню. Воинственный, энергичный и жестокий он подозрительно внезапно занемог и умер во время переговоров с Польшей, хотя не жаловался на здоровье. Проклятые ляхи! Рядом с ним лежит могучий телом и духом Генрих Дуземер, который сделал Книпроде великим командором. За два года до своей смерти, измученный болезнями, он добровольно покинул пост гроссмейстера. С некоторых пор Винрих подумывал о том же, но его всякий раз отговаривали.

Во всех церквях Мариенбурга ежедневно служили молебны за здравие главы Ордена, умоляя добрую Деву Марию вернуть ему силы, тем не менее его здоровье неуклонно ухудшалось.

В один из дней, почувствовав себя чуть лучше, гроссмейстер принял младшего брата Ягайло. Последнее время Кейстут особенно досаждал Ордену. Смута в Литве была как нельзя более на руку братьям-рыцарям, и фон Книпроде обещал помощь Скиргайло, но за нее потребовал половину Жмуди, которая разделяла земли Тевтонского и Ливонского орденов, и крещения Литвы по католическому обряду. От имени старшего брата младший согласился на все, не имея на то никаких полномочий.

Вновь завязались тайные сношения Крево с Мариенбургом, пока дипломатические, но в любой момент готовые перерасти в военный союз. Вот тогда, развернув белые штандарты с черными крестами и распевая псалмы, зашагает по дорогам Литвы орденское войско, зацокают копыта рыцарских коней.

Однако, пока Кейстут сидел в Вильно, Ягайло не отваживался подняться против него. В надежде подтолкнуть сына к активным действиям, Юлиания Александровна отправила Прокшу в столицу Литвы, с тем чтобы он подкупил кое-кого и Кейстуту подбросили письмо, в котором говорилось, что Войдылла готовит побег. Камеру пленника обыскали и нашли там кинжал. Несчастного подвергли пыткам, а потом повесили, как простолюдина, которым он, впрочем, и являлся по рождению.

Когда Ягайло сообщили о смерти шурина и о том, что его сестра Мария овдовела вторично, он сдался и позволил уговорить себя на участие в заговоре.

Прежде всего требовалось выманить дядю из столицы. На войну с Орденом или Польшей он мог отрядить одного из своих сыновей. Необходимо было, чтобы кто-то бросил вызов лично язычнику Кейстуту Гедиминовичу, и Ягайло вспомнил о брате Корибуте, в крещении Дмитрии, который владел Северской землей. К нему отправилась безутешная сестра Мария, и вскоре Дмитрий, отказавшись платить подати дяде-идолопоклоннику, объявил, что не признает его власти.

Оставив Вильно на Витовта, восьмидесятилетний