Смерть на Босфоре - Михаил Александрович Орлов

мешок. «С помощью этого где-нибудь в другом краю я посею смуту и захвачу власть! Люди везде склоняют головы перед богатством так же, как и перед силой…» – думал он, завязывая мешок узлом, которым с детства привык завязывать аркан.

Внезапно снаружи донесся гул голосов, он осторожно выглянул в щель и увидел, что дом окружен. Кто-то заметил, как он пробирался сюда, и донес. О, как прав был отец, поучая, что не стоит тревожить демонов золота в минуты опасности. Запамятовал завет старика… Теперь оставалось только подороже продать свою жизнь… Выхватив саблю и оскалив зубы, выскочил во двор, но то ли мешок оказался слишком тяжел, то ли стареть начал, только замешкался, и копье стражника ранило его. На миг, лишь на миг остановился, но этого хватило, чтобы две стрелы разом впились в грудь. Гордая, неукротимая душа выпорхнула из тела и устремилась то ли в ад, то ли в рай, а ведь еще совсем недавно мнил себя Божьим избранником, посланным карать и миловать…

Никто не осмелился предать его земле, так и лежал до сумерек во дворе. Когда стемнело и невозможно стало отличить белую нить от черной, к дому прокрался Тимир и склонился над телом, вглядываясь в застывшее лицо, а потом взгромоздил мертвеца на плечи и унес его, а утром под соломой на арбе вывез за город и предал земле на вершине кургана, невесть кем и когда насыпанного.

12

Федора Шолохова приняли на службу в митрополичий дом незадолго до отъезда посольства. Он не принадлежал к знатному роду, не имел влиятельных покровителей и ничем не проявил себя, тем не менее Михаил поставил его старшим среди своих бояр, сопровождавших его. Несмотря на это, именно он, по словам Шишки, отравил княжеского любимца. Только непонятно, зачем ему понадобилась смерть человека, который благоволил к нему…

Неразговорчивый, малообщительный Шолохов снимал в Константинополе второй этаж домишки близ ворот Пиги у лукавой и кокетливой хохотушки, вдовы помощника эпарха, с которой, как говорили, спал в одной постели.

Симеон осторожно навел о нем справки. Оказалось, что пребывание Шолохова в Царьграде отмечено некоторыми странностями: во-первых, он на удивление редко посещал церковные службы, а во-вторых, с некоторых пор повадился навещать всяких предсказателей и чародеев, которые промышляли в Платее – городском квартале, примыкавшем к Золотому Рогу.

Несмотря на набожность греков, астрология, магия и хиромантия пользовались у них всеобщим уважением. Большой спрос имели и любовные напитки, с их помощью пытались добиться взаимности у особ противоположного пола. Ни один народ в мире не придавал такого значения ночным видениям, как греки. Со времен Гомера и дельфийских оракулов они полагали, что сновидения имеют сакральное происхождение, и по утрам, только протерев глаза, многие из них устремлялись к толкователям снов.

Всеобщее пристрастие к предсказаниям вызывало озабоченность церкви, порицавшей такие страсти, однако сия привычка слишком глубоко укоренилась в греках, чтобы можно было ее из них исторгнуть. Впрочем, вера в чудеса жила и живет в людях любой веры и национальности.

Служители оккультных наук с радостью принимали каждого посетителя, ибо кормились за счет доверчивости простаков. Со случайно забредшими в Платею они иной раз поступали довольно бесцеремонно – хватали за полы одежды, затаскивали к себе, вещали невесть что и требовали вознаграждения за свои неопределенные и порой невразумительные советы. Если кто-то отказывался платить, то того били.

Узнав, что Шолохов частенько захаживает к чернокнижнику Варлааму, Симеон отправился к чародею. Переговорил с ним с глазу на глаз, и две серебряные монеты из мошны соглядатая перекочевали в кошель предсказателя, причем оба остались довольны друг другим.

Когда в следующий раз митрополичий боярин явился к чернокнижнику, тот доверительно сообщил ему:

– Ныне здесь проездом гостит восточный маг Симеон, постигший тайны чародейства сказочной Индии и говорящий на всех языках мира. Я знаком с ним почитай лет сорок, но внешне он ничуть не изменился и так же молод, как прежде, а у меня вся борода поседела. Вчера он погладил моего сынка по головке и предрек, что у него вот-вот выпадет зуб. Так и случилось…

В доказательство своих слов Варлаам сунул в ладонь митрополичьего боярина осколок желтой кости. Тот поморщился и вернул. Он не имел детей, и трепетные отцы его только раздражали.

– Коли хочешь, сведу тебя с ним. Не пожалеешь… – вскользь предложил Варлаам, убирая зуб в перламутровую шкатулку, словно некую драгоценность.

Заинтригованный Шолохов соблазнился, и ему было велено в назначенный день явиться натощак и ни в коем случае не лгать чародею, а то ноги отнимутся или зрение померкнет…

Тем временем Симеон приобрел высокий колпак с цветастым халатом, какие носили выходцы с Востока, уточнил у Шишки подробности убийства и тщательно обдумал будущую беседу. Главным, по словам Варлаама, было говорить длинно и непонятно.

Когда Шолохов явился для встречи с восточным магом», его провели в помещение, где в полумраке восседал некто в бесовском наряде. Перед ним тлел светильник, от которого шел сладко-кислый дурманящий аромат заморских благовоний. Когда глаза привыкли к сумраку и боярин пригляделся, его смутил возраст чародея (уж слишком молод), но вспомнил, что тот не стареет, и успокоился.

Кудесник по-славянски довольно чисто, словно родом из Владимира или Суздаля, спросил:

– Что тебе надобно от меня?

– Желаю проникнуть в тайны, сокрытые от смертных, дабы управлять стихиями и людьми, – молвил Шолохов.

– В великой мудрости – великая скорбь. Ведомо ли тебе сие?

– Как сова видит ночью, так и я мечтаю проникнуть в суть вещей и событий… Познать, как зло переходит в добро, а добро – в зло.

– Похвально. Из тебя может выйти толк, но изучение мира надлежит начать с себя… Откуда ты родом и почему стремишься постичь неведомое?

– Мой уезд лежит среди лесных дебрей и бескрайних болот, его обитатели поклоняются Перуну, Мокоше и Велесу. Христиане они только для вида, чтобы не докучали княжеские люди. Мой батюшка для властей – вологодский боярин, а посвященные знают его как волхва, который беседует с богами. В полнолуние вместе с другими жрецами он свершает жертвоприношения на капище средь болотной трясины. Чужаку туда не добраться, а коли и сподобится на это, то обратно не выберется. Болото не отпустит… Тайны волхования батюшка откроет мне в свой смертный час, так у нас заведено, но меня они манят с детства, как речные девы-русалки – беспечных молодцев в день Ивана Купалы…

– Человеческие жертвы приносите?

– В весенний праздник Велеса-животодателя. Тогда самые красивые девственницы являются к нам, почитая за счастье лечь под нож жреца, чтобы соединиться с Божеством…

Минуло