Украденное детство - Марина Викторовна Линник

– Да, пан, что прикажете?

– Во, слышь, «что прикажете», – усмехнулся мой «отец», победоносно поглядев на собеседника. – Пану хочется, чтобы ты повеселила нас… Уж уважь честной народ!.. Эй, Юстина! А ну-ка, расчисти стол… пусть спляшет прямо на столе.

– Да ты, никак, спятил, – попыталась образумить его жена. – Где ж это видано, чтобы в приличном доме на столе танцевали!

– Молчать! – рявкнул пан Милош, отвесив жене пощечину. – Не сметь с мужем препираться! Распустил я тебя, ох, распустил. Ну, ничего! Вот сейчас поучу уму-разуму!

Он вскочил с места и, рванув к стене, снял толстый кожаный ремень.

– Будешь перечить? – грозно взглянув на нее из-под нависших густых бровей, рявкнул хозяин.

– Уже иду… не сердись, Милош, – побледнев, отозвалась жена, зная тяжелую руку супруга.

– То-то… Александра, танцуй… Ежи, сыграй нам. Э-эх!

Меня поставили на стол, и я принялась плясать под музыку. Мое лицо покрывалось испариной и наливалось краской стыда всякий раз, когда я ловила на себе масляные взгляды мужиков, находившихся в изрядном подпитии.

– Стоп… стоп, Ежи. А теперь пой, слышишь? Да погромче! Пой и пляши! Давай! Веселей!

Выдав весь репертуар, который знала, я хотела было присесть, но на меня тут же посыпались удары ремнем.

– Куда? Ишь, чего удумала?! Танцуй!

– Не могу больше, – еле выдавила я из себя, устав до такой степени, что не могла даже пошевелиться.

– Что? – взревел пан. – Еще разговаривать будешь? Ах ты, дрянь! Дармоедка! Русская тварь!.. Танцуй, иначе я последний дух из тебя вышибу!

– Милош, да ладно тебе, – вступился за меня один из его собутыльников. – Девка в самом деле измоталась вусмерть, какой из нее работник будет?

– Ладно, и то верно… Иди! Но завтра смотри… если что не так будет, то отхожу по полной!

Войдя в свою комнатушку, я бросилась на кровать и горько заплакала.

– Мамочка… мамочка, дорогая, ну где же ты? Забери меня отсюда. Я так хочу домой! Я очень хочу домой… мамочка, любимая, – всхлипывала я, уже сильно жалея, что не умерла в концлагере.

– Саша, – услышала я тихий голос пани Юстины. – Саша…

Оторвав голову от подушки, я увидела молодую женщину, стоящую около кровати.

– Прости, что потревожила тебя, – виновато улыбнувшись, продолжила она. – И прости, что не защитила там… Но ты сама знаешь о крутом нраве отца.

– Он не отец мне, – прервала я пани. – Мой отец никогда не поступил бы так со мной. Папа любил меня!.. и… мама любила. Она целовала нас, заботилась, никому не давала в обиду, рассказывала нам сказки на ночь.

– Тебе плохо у нас, я знаю… а хочешь, завтра пойдем на рынок, купим чего-нибудь вкусненького и навестим твою сестру в приюте? Хочешь?

Слезы мои мгновенно высохли. Я вопросительно поглядела на женщину, пытаясь прочитать по ее лицу, обманывает ли она меня или говорит правду.

– Вы на самом деле хотите навестить мою сестренку? Правда?

Пани Юстина кивнула головой.

– Да, хочу. К тому же ты наверняка уже соскучилась по ней.

Женщина была права. Я и вправду тосковала по Варюше, молясь Богу денно и нощно, чтобы Он послал ей хорошую семью, а не таких кровопийц. Я сильно беспокоилась, ничего не зная о ней уже в течение двух месяцев.

– Хорошо, тогда завтра пораньше встанем и пойдем на рынок. А пока ложись. Я сейчас принесу тебе молока и хлеба.

Ночь пролетела незаметно. Проснувшись еще до рассвета, я быстро привела себя в порядок и спустилась вниз.

– Ты уже встала, – улыбнулась Юстина, хлопоча на кухне. – Ну, тогда садись, поешь. После завтрака сразу и поедем.

– А дела? А лошади? А как же гуси? Кто за ними присмотрит?

– Не волнуйся, я уже обо все договорилась, – махнула рукой пани. – Матеуш пусть сегодня потрудится. А то совсем обленился. Муж платит ему деньги за работу, а он лишь глазки соседским девушкам строит да балагурит.

– Но без разрешения… пана Милоша? – испуганно заморгав, поинтересовалась я. – Ваш муж же ругаться будет.

– Не будет, – усмехнулась женщина. – Проспится, поедет сапоги развозить. А потом обязательно в шинок заедет. Вернется ближе к ночи. Так что времени у нас много.

– Спасибо вам, – поглядев на пани с благодарностью, отозвалась я.

– Я же тоже мать, – только и ответила Юстина. – Ну, пошли! Не будем заставлять твою сестру ждать.

Закупив на рынке всякой снеди, мы поспешили в приют. Я то и дело поторапливала пани, желая побыстрее увидеться с Варечкой. Позже выяснилось, что приемные родители отказались от нее уже через неделю, объяснив это тем, что девочка слишком тощая и слабая и может умереть в любую минуту. Сестренка приняла это известие с недетской стойкостью. Правда, дети не упускали случая и всячески травили и дразнили ее, называя отказником.

– Саша… Саша, – бросившись ко мне на шею, закричала Варя. – Как же я соскучилась!

– Варька… моя дорогая, – целуя ее мокрые от слез щеки, лепетала я. – Неужто научилась выговариваться букву «Ш»? Ух ты!

– И не только ее. Сестла Иосифа занимается со мной по вечелам. Единственно, букву «Л»… ну, «Л» – ледька… пока не выходит.

– Как поживаешь, моя дорогая? Почему не в семье? Тебя же должны были забрать? И почему ты такая бледная и худенькая?

– Варю вернули родители, – ответила сестра, слегка улыбнувшись. – Но это не страшно, зато мы прекрасно ладим, не правда ли?

– Да… сестла Иосифа сказки читает на ночь… А мама лассказывала, а потом укутывала нас одеялом и целовала.

– Нешто не забыла? – удивилась я.

Меня изумили слова сестры. Я, например, совсем не помнила себя в ее возрасте. А Варя… Неужели она помнила о прежней жизни? Она же была тогда совсем еще ребенком! Что ни говори, на войне взрослеют быстрее.

Мы долго сидели, обнявшись, а когда настала пора расставаться, сестра вцепилась в меня, прижавшись к груди, и разразилась рыданиями.

– Не уходи, пожалуйста… Как же плохо без тебя… Они… они длязнят меня. Обзывают… Не уходи!

– Варечка, милая, да я не могу остаться…

Мое сердце разрывалось от жалости. Мне тоже не хотелось покидать мою сестренку и возвращаться в постылый дом.

– Может быть, вы оставите Сашу на денек? – предложила сестра Иосифа, глядя на нас. – Вы видите, как им тяжело. Им нельзя расставаться, поверьте моему опыту. Это пагубно отразится на их здоровье. А мы же с вами не хотим, чтобы девочки заболели и умерли?

– Но я не могу… что скажет муж? – растерялась пани Юстина. – К тому же… я… привыкла к Александре, скорее, не привыкла, а привязалась… Она стала родной.

– Что же нам делать? – с грустью