Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

— Скоро больше зверей будет бегать за Надуа, чем вокруг лагеря.

Надуа подумала, что Смеющейся пора бы уже сменить имя — не так часто она и смеялась в последнее время. Но девочка знала, что Смеющаяся одинока, и понимала, почему та время от времени отпускает колкости. Она предпочла не обращать внимания на эти слова.

— Где бабушка? Я думала, она поможет мне вылечить детеныша.

— Найия, Горка, рожает. Твоя бабушка ей помогает. Она скоро вернется. — Разбирающая Дом улыбнулась своей обычной застенчивой улыбкой. Как хорошо, что у нее снова есть ребенок! Дети всегда преподносят сюрпризы. Особенно эта девочка.

— Кстати о родах… — подхватила оборвавшуюся было нить разговора Экареро, Краснеющая. От частого смеха глаза и рот сестры Дающего Имена были опутаны тончайшей паутинкой морщин, хотя порой она выглядела очень усталой. Да уж, в семье со слепым братом, двумя детьми и всего двумя женщинами работать приходилось до седьмого пота.

Надуа не обращала внимания на их беседу. Еще недавно ей было интересно, о чем говорят женщины, целыми днями занятые работой. Но когда она это узнала, интерес пропал: такие разговоры ее не привлекали. Ей не было нужды беспокоиться о мужчинах, подкрадывающихся по ночам к ее ложу, или о родовых муках. Вот когда они говорили о чем-нибудь полезном, например как лучше вырезать покрышку для типи, или где искать самые сочные ягоды, или как объезжать лошадь, она слушала. А сейчас, в ожидании Знахарки, девочка просто вполголоса напевала маленькой антилопе и гладила ее по голове.

— Ищущая Добра…

Надуа слегка вздрогнула при упоминании имени подруги.

— И тот, что недавно погиб… — Женщины заговорили тише и придвинулись друг к другу, склонив головы, точно курицы, нацелившиеся на одного и того же беззащитного жука.

Надуа пришлось напрячь слух.

— Серебряная Капель уверена, что они были любовниками. Она сама мне сказала. А теперь Ищущая Добра носит дитя. Как думаете, чье?

Лдекег, Олениха, внешне больше смахивала не на олениху, а на бизониху. В деревне она считалась первейшей сплетницей. Надуа ее избегала, но не потому что женщина ей не нравилась, а потому что та не осознавала собственной силы: она могла играючи шлепнуть ребенка по спине, и тот кубарем летел прямо в пыль.

— Думаю, ребенок не от Пахаюки. Она все еще по ночам ходит оплакивать погибшего, остригла волосы и почти ни с кем не разговаривает. — Краснеющая поддержала сплетню, умудрившись при этом сохранить такой вид, будто она выше подобных вещей.

— Как думаете, что будет делать Пахаюка? — тихо спросила Разбирающая Дом.

— Он так ее любит, что почти ничего не замечает. Он и так-то на ходу в собственных ногах путается.

Олениха принялась ощупывать свои необъятные бедра в поисках затерявшейся иголки. Вечная проблема с этими тонкими стальными иглами, которые привозят торговцы! Больно уж легко их потерять!

— Да Пахаюка из-за своего пуза уже давным-давно ног не видит! — пробормотала Смеющаяся, не выпуская кончик жилы, который размягчала во рту.

Подушечками пальцев она покрутила один конец жилы, чтобы заострить его, после чего дала ему высохнуть. Потом, удерживая жилу ртом, она стала продевать ее в отверстия, чтобы пришить верх к подошве мокасина. Остальная часть желтоватой нити лежала рядом с ней, свободно сложенная в несколько слоев, наподобие ниток для вышивания, которые использовала Люси Паркер.

— Мне ее жаль. — Черная Птица жалела любого, кто попадал в беду.

— А мне нет. — А вот Олениха не жалела никого. — Она замужем за вождем и может получить все что пожелает. Благодарить его должна, а не бегать за другими мужчинами, словно бесстыжая уичита.

Давно уже не находилось мужчин, которым хотелось бы, чтобы за ними побегала Олениха.

— А правда, что у уичита женщины ничего не носят выше пояса?

— Так говорят.

— Неудивительно, что мужчины постоянно ездят торговать с ними табаком. Священные ритуалы… Вот, значит, как! — Смеющаяся едва не подавилась жилой, и остальные женщины рассмеялись вместе с ней.

Они весело хохотали, покачиваясь вперед-назад, а потом, уже вернувшись к шитью, долго еще не могли удержаться от смешков. Так и тянулся их разговор.

Надуа сидела молча. Лицо ее горело, а внутри все клокотало от гнева. Злые женщины! Да что они знали об Ищущей Добра, об Орле и о любви?! Она вспомнила тот вечер в походе за медом, когда они вчетвером сидели под звездами вокруг костра, разговаривали и смеялись над нелепыми выдумками Орла. Орел изображал многих знакомых, и они едва не надорвали животы, покатываясь со смеху. Олениху он изобразил идеально. Даже повторил ее тягучий говор.

В тот вечер Ищущая Добра была прекрасна. Ее лицо светилось от счастья. Теперь свет в ее глазах погас, и Надуа отчаялась когда-нибудь увидеть его снова. Надуа было больно оттого, что ее подруга словно одеревенела и теперь лишь молча работает, никогда не улыбаясь. Может быть, Разбирающая Дом подскажет, что можно подарить Ищущей Добра? И она попросит подругу научить ее играть в шинни. Это поможет ей взбодриться. А еще у нее будет ребенок, и Надуа станет вместе с ней ухаживать за ним.

Когда Знахарка поможет ей с антилопой, она отправится проведать свою новую лошадь. А еще надо найти Имя Звезды и показать ей антилопу. И поговорить с Дающим Имена об имени для лошади. И приготовить для него подарок. Об этом нужно будет спросить у Рассвета. Потом еще надо притащить двойной груз навоза и собрать и растолочь виноград. Скоро предстоит кочевка со всей суматохой, обычно ее сопровождающей. Детенышу антилопы нужно достаточно окрепнуть, чтобы перенести путешествие, а ей нужно придумать, как этого детеныша увезти.

Еще нужно доделать сумку для Рассвета и дошить куклу — сюрприз для Имени Звезды. В ее обязанности входило собирать травы со Знахаркой, а Разбирающая Дом обещала разрешить ей помочь с новой покрышкой для типи, которую той заказали. Рассвет хотел научить ее стрелять из лука и объезжать лошадь. Еще была игра в мяч с Совой и другими подружками. И лошади требовали ухода… Ее день был полон всяческих обязанностей и запутанных отношений. Она начала думать на языке Народа, и на воспоминания о прошлом уже почти не оставалось времени.

Сквозь шум лагеря, разговоры и голоса играющих детей, лай, ржание и монотонную песнь Стареющего, словно крик целой стаи индеек донесся голос Копья. Глашатай медленно ехал по лагерю, высоко держа брошенную Надуа бизонью шкуру. Копье всегда казался полусонным. У него было унылое вытянутое лицо, придававшее ему очень простодушный вид. Но память у него была отменная — поэтому совет племени и