Восьмерки - Джоанна Миллер

Отто чувствует внезапно навалившуюся усталость.

— Боже, я вся в поту. Как вы можете носить этот тяжеленный пиджак, Спаркс? — обращается она к раскрасневшейся Беатрис и переводит взгляд на Дору. — Вы должны знать, что дела становятся лучше, Дора, — говорит она. — Мужчины привыкают к нам. Правила уже не такие строгие. Мисс Журден нет в колледже, а Кирби отлично справляется. Женские колледжи вместе работают над финансированием. У нас скоро все наладится, правда… И еще, — добавляет Отто с ухмылкой, — угадайте, кто баллотируется в президенты студенческого совета.

Дора поворачивается к Беатрис:

— Рада за вас.

— Я, может, и сама буду баллотироваться, чтобы было повеселее, — хмыкает Отто. — А, и еще: одну идиотку из Сомервиля поймали, когда она лезла через забор в три часа ночи. Ее какой-то парень подсадил, представляете? Об этом написали в «Дэйли мэйл», и теперь ее исключили из колледжа на два триместра за «подрыв репутации». Конечно, кто-то скажет, что отчисление на два триместра из Сомервиля — это не наказание, а награда.

— Будьте осторожнее, Отто, — улыбается Дора.

Беатрис принимает самодовольный вид.

— Вам будет приятно узнать, что она уже сто лет никуда не бегает.

— Я пришла к выводу, что мне нравится моя жизнь в Сент-Хью, — поясняет Отто. — И я не доставлю Журден или Кирби удовольствия оборвать ее раньше времени.

Они на мгновение замирают, наблюдая за тем, как бьется на дереве пара голубей.

Отто толкает Дору локтем под ребра.

— Как вы вообще сдали этот чертов экзамен?

Дора отряхивает пыль с юбки.

— Ну, я поругалась с мамой из-за прически. Заперлась на пять дней в своей комнате. И мне ничего не оставалось, как отыскать старые школьные конспекты и решать квадратные уравнения.

— Браво! — одобряет Беатрис, снимая пиджак и неловко перекидывая его через руку.

— Стрижка у вас определенно не такая кривая, как во время нашей последней встречи, — замечает Отто.

— Мама плакала из-за этого, а это ведь даже не ее волосы. Пришлось пойти и подровнять.

— А здорово подстригли. — Отто выдувает одно колечко дыма в другое. По спине у нее стекает струйка пота. — Может, пойдем допьем чай? Спаркс нужно кормить каждый час, вы же знаете, а у меня ноги подкашиваются.

Дора неумело затаптывает окурок в траве.

— Удивительно, что мне удалось затащить вас так далеко, — смеется она. — На обратном пути я хочу вам кое-что показать.

* * *

Они идут к дому, огибая поле для гольфа и останавливаясь, чтобы посмотреть на жаворонков, которые носятся и кружат над гнездами, спрятанными в укромных местах на поляне. Белая тропинка протоптана в меловой насыпи, поросшей высокими травами и низкими колючими кустами, которые так и норовят зацепиться за чулки Отто. Она идет за Дорой, осторожно пробираясь сквозь заросли маков, маргариток и земляники, стелющейся по лугу. Иногда над высокими травами зависают стрекозы с бирюзовыми грудками, напоминающими нанизанные на нитку стеклянные бусины.

— Красиво, — говорит Беатрис.

К ее удивлению, Отто не находит что возразить.

— Владелец поля умер в марте, не оставив наследников, так что земли собираются разделить на части и продать, — поясняет Дора. — Может быть, на будущий год тут построят дома.

Наконец Дора останавливается у подножия мелового склона.

— Где-то здесь, — говорит она сама себе, уставившись вниз. Затем наклоняется и разглядывает крепкий стебель высотой дюймов в пять. — Вот!

На стебле — два крошечных сиреневых цветочка и бутон на верхушке. Растение жесткое, не такое, как шелковистые травы вокруг, и не гнется под ветром.

— Это то, что я думаю? — спрашивает Беатрис, осторожно опускаясь на колени. — Ой, Дора, она гораздо меньше, чем я представляла. Такая хрупкая…. Видите, Отто, эта коричневая мохнатая губа похожа на пчелку, а три фиолетовых чашелистика — на ее крылышки.

— Потрясающе, — отзывается Отто, разглядывая свои ногти.

Дора приседает. На солнце ее щеки покрылись веснушками. Ей идет.

— Почти расцвела. Еще неделя или около — и будет в полном цвету, — говорит она.

— И из-за чего столько суеты? — спрашивает Отто, доставая портсигар.

— Пчелиные орхидеи очень редкие и хитроумные, — отвечает Беатрис. — Они приманивают самцов пчел, чтобы те приносили на них пыльцу. Это такая сексуальная хитрость.

Макушку Отто припекают лучи предвечернего солнца. Абрикосовый оттенок пейзажа напоминает ей о юге Франции. Беатрис достает из кармана блокнот и начинает делать наброски.

Дора поднимается на ноги.

— Самое интересное, что наши английские пчелы не хотят опылять этот цветок, поэтому растение эволюционировало и научилось самоопыляться. Ему больше не нужно привлекать пчел-самцов.

— Выходит, пчелиные орхидеи — независимые женщины, — говорит Отто.

— Именно, — смеется Дора.

— А вы знаете, что слово «орхидея» происходит от греческого слова, означающего «яички», потому что их клубни похожи сами знаете на что, — хихикает Беатрис. — Вот почему операция по удалению яичек называется орхиэктомией.

— А на староанглийском орхидеи называются ballockwart! — добавляет Дора. — Бородавки на яичках!

Беатрис неприлично фыркает.

— Спасибо вам обеим. — Отто закатывает глаза. — Но если бы мне потребовалась лекция по этимологии, я поступила бы на английское отделение. Пора идти собирать Дорины вещи.

Дора вздыхает.

— Мне все равно еще нужно будет сдать богословие и Пасс Модс, чтобы перейти на следующий курс. А я уже много пропустила.

— У вас есть четыре недели, — напоминает Беатрис. — И мы поможем.

30

Вторник, 17 мая 1921 года

(четвертая неделя)

Когда Дора возвращается к учебе, долгожданное цветение вишни на Бэнбери-роуд уже закончилось. По водосточным желобам и тротуарам Северного Оксфорда разлетаются побуревшие конфетти лепестков.

Неделя начинается с занятия по подготовке к Пасс Модс, которое ведет мисс Роджерс, — студентки переводят отрывки из «Энеиды» Вергилия. Дора хорошо знает эту историю. Дидона отдается Энею, думая, что они уже муж и жена, но Эней по приказу Юпитера бросает ее и уходит исполнять свой долг. Оскорбленная, доведенная до отчаяния, она поджигает их ложе и закалывает себя его мечом. Дора же не намерена приносить себя в жертву из-за ухода Чарльза. Хватит с нее.

Каждый вечер она наверстывает то, что пропустила: в один день — латынь и богословие с Марианной, в другой — логику с Беатрис. Отто поджаривает тосты и печатает вопросы по пройденному материалу. Не желая отстать по английской литературе, Дора каждый день по два часа читает в саду, продираясь через «Кентерберийские рассказы». Несколько бледных студенток, еще не оправившихся после гриппа, сидят на террасе, закутавшись в одеяла и подняв лица к солнцу. Мисс Журден уже выписалась из лазарета, но пока только маячит тенью в окне своего кабинета. В общей комнате ходят слухи, что она не в себе и, может быть, никогда уже полностью не оправится. К