Тиран Рима - Саймон Скэрроу

Он повёл Катона к крытому пролёту лестницы, уходившей вниз в глубину трибун. Внизу тянулся коридор, уходящий в обе стороны, освещённый арками, выходившими на широкую улицу снаружи. По коридору сновали несколько фигур – в основном рабы – неся кувшины с вином и корзины с угощением. С полсотни шагов дальше у ещё одной лестницы, ведущей наверх, к императорской ложе, стояла пара преторианцев.

- Сюда. - Веспасиан указал на ближайшую арку. Они остановились напротив друг друга: Катон – в полном свете полуденного солнца, Веспасиан – в тени, привалившись к кирпичной кладке. - Итак, что тебя так гложет насчёт пожара, что ты заставляешь меня покидать своих людей?

- Мне надо знать, кто его начал.

Веспасиан смотрел на него, лицо – камень.

- Зачем? Чтобы донести во дворец и добиться чьего-то ареста?

- Мне нужно знать.

- Почему спрашиваешь у меня? Хочешь сказать, что я к этому причастен?

- Это вы скажите.

Брови Веспасиана сдвинулись, он шумно втянул воздух.

- Осторожнее с обвинениями, Катон. Твоё нынешнее положение при Нероне долго не продлится. Когда он от тебя устанет, а это обязательно случится, на кого ты тогда рассчитываешь? С тех пор как мы расстались в Британии, я следил за твоей карьерой и всегда говорил о тебе хорошо перед старшими офицерами, которых знаю. До сих пор ты оправдывал то влияние, которое я приложил, чтобы продвинуть тебя. Так что прости, если найду твоё нынешнее обвинение не только неблагодарным, но и оскорбительным.

Слова бывшего командира больно его задели, но Катону нужна была правда, и он продолжил:

- Господин, я вас не обвинял. Я спросил, знаете ли вы, кто начал пожар.

- Да ты фактически и обвинил, - отрезал Веспасиан. - Однако, ради того уважения, которое я питал к тебе в прошлом, отвечу прямо. Я не имею ни малейшего понятия, как начался пожар или кто его устроил. Ты примешь моё слово? Или тебе нужно, чтобы я поклялся священной клятвой, что говорю правду?

Повисла долгая пауза. Катон вглядывался в лицо собеседника, пытаясь понять, лжёт тот или нет, но Веспасиан ничем себя не выдал. Наконец Катон медленно кивнул.

- Хорошо. У меня есть ваше слово. Ради моего уважения и преданности вам я приму, что это правда.

- Ну что ж. Как великодушно с твоей стороны, - произнёс Веспасиан, и в каждом слове сочилась едкая насмешка. - А теперь, если позволишь, я вернусь к своим друзьям. К своим настоящим друзьям. Не думаю, что мы когда-нибудь ещё встретимся как таковые. Не после этого. Какая бы связь ни была между нами – командира и подчинённого, старых товарищей – она разорвана. Я искренне надеюсь, что ты выяснишь, кто был виновен в пожаре. Правда. А когда это случится, пусть этот миг всплывёт у тебя в памяти вместе со всем тем заслуженным стыдом, что должен будет на тебя обрушиться.

Он бросил на Катона взгляд чистого презрения, затем вышел из тени и зашагал прочь, не оглядываясь.

Катон дождался, пока сенатор достиг лестницы и исчез из виду. Он не мог избавиться от тяжёлого чувства утраты, прежде чем справиться с новым приступом раздражения, он ничуть не продвинулся в поисках виновных.

Если это были не Веспасиан и его круг, то кто?

Он ещё постоял на месте, обдумывая вопрос. Казалось, в Риме может действовать ещё одна группа заговорщиков – более скрытная, чем те, кто видит себя новыми «Освободителями». Если это так, город находится в куда большей опасности, чем он думал раньше.

И всё же Катон никак не мог полностью отогнать мысль, что Веспасиан солгал ему.

******

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

На следующее утро Нерон объявил, что разводится с Октавией. Глашатаи из дворца разошлись по улицам, провозглашая новость, а длинное заявление было вывешено на главных воротах императорского дворца и на большой доске для общественных объявлений на Форуме. В нём говорилось, что Нерон глубоко опечален необходимостью расторгнуть брак. Его жена описывалась как верная и любящая, воплощающая все добродетели и благородные качества, которыми славятся лучшие римские матроны. Единственный её недостаток заключался в том, что она не смогла подарить императору ребёнка и продолжить династию, ведущую начало от Августа и самого великого Юлия Цезаря38.

Бесплодие Октавии, продолжало заявление, не являлось её виной. Она – лишь невинная жертва воли богов. Тем не менее император вынужден был найти новую жену, способную дать ему наследника, и он возносит благодарность Юпитеру за то, что его избранница, Поппея, носит под сердцем ребёнка. Их брак состоится при первой же возможности. А пока, в знак признательности за верность Октавии, Нерон даровал ей несколько больших поместий, чтобы она могла спокойно уйти в частную жизнь, окружённая благодарностью Цезаря, Сената и народа Рима.

- Никогда не слышал такой чуши, - фыркнул Макрон, стоя подле Катона и читая объявление. - Кто вообще поверит в это благочестивое дерьмо?

Катон тревожно огляделся, но рассвет едва занимался над городом, людей ещё почти не было, и никто не стоял достаточно близко, чтобы услышать Макрона.

- Думаю, очень немногие, - ответил он. - Гораздо больше этому разозлятся, учитывая, как Нерон обращался с Октавией в последние годы.

- Обращался? Да он её гнобил! Я слышал, что он несколько раз пытался придушить её своими руками. А когда не пытался убить бедняжку – обращался с ней как с грязью. Это всем известно, парень. И сомневаюсь, что пара домишек, которые он конфисковал у других жертв, заставит народ вдруг растрогаться, как он, видимо, надеется. Да и момент выбрал – самое время! Пока чернь кипит оттого, что солдаты патрулируют улицы, он такое вытворяет…

- Точно подмечено.

До сих пор преторианцы и городские когорты умудрялись поддерживать порядок и днём, и ночью. Патрули разгоняли любые толпы, которые могли выйти из-под контроля, и отвешивали трёпку карманникам и прочим мелким преступникам, попадавшимся им под руку. После того, как несколькими ночами ранее пьяная драка вспыхнула между фанатами соперничающих колесничных команд, Нерон объявил комендантский час на время темноты. Ночные патрули назначали новые порции побоев тем, кто осмеливался бродить по улицам, нарушая запрет. Арестов больше не было – каждая тюремная камера в городе была забита до отказа после того, как норму зерна урезали меньше чем через пять дней после пожара и