Сесилия - Фанни Берни

же миг славная Генриетта оказалась в ее объятиях и увела гостью в комнату поменьше. Она рассказала, что с приходом брата разыгралась печальная сцена, хотя теперь волнение понемногу улеглось; впрочем, матушка не успокоится, покуда он не изберет для себя более почтенный образ жизни.

– Но у него, слава богу, есть друг, и очень знатный! – продолжала мисс Белфилд. – Я уверена, ради брата он готов на что угодно. Вот что мне нужно было вам поведать…

Сесилия, не сомневаясь, что она говорит о Делвиле, не знала, как поторопить рассказчицу; впрочем, Генриетту не надо было подгонять.

– Весь вопрос в том, сможем ли мы убедить брата принять помощь. Он, бедняжка, боится, как бы люди не решили, что он вынужден попрошайничать. Только, сказать по правде, я боюсь, он сам был виноват тогда – напрасно осерчал. Я виделась с тем джентльменом, который гораздо лучше знает, как следует поступать, и он говорит – брат все неправильно понимал, покуда был у лорда Ваннельта.

– А откуда тот джентльмен это знает?

– О, так ведь он сам туда ходил и расспрашивал об этом. Он отлично знает лорда Ваннельта, это благодаря ему брат познакомился с лордом. Бедный братец подозревал, что все хотят его унизить оттого, что он беден. Но этот джентльмен дал мне слово, что все его любят и уважают, и, не будь он так мнителен, они бы многое ради него сделали.

– Значит, вы хорошо знаете этого джентльмена?

– О нет, сударыня, совсем не знаю. Он приходит к брату. Я не посмела бы назвать его своим знакомым. Но однажды он наведался сюда, чтобы справиться о брате, в то время, когда мы не знали, где Джон; матушки не было дома, вот мы и поговорили наедине.

– Вы никогда его больше не видели?

– Нет, сударыня, ни разу! Верно, он и не знает, что брат вернулся. Может, когда узнает – зайдет.

– Вы этого хотите?

– Я? – Генриетта покраснела. – Немного, иногда… Ради брата.

– Ради брата! Ах, милая Генриетта! Но скажите мне (или не говорите, если не хотите) – разве не я однажды видела, как вы целовали письмо? Вероятно, оно было от того знатного джентльмена?

– То было не письмо, сударыня, – потупилась девушка. – Только конверт от письма к брату.

– Конверт! Письмо брату! Неужто вы так им дорожите?

– Ах, сударыня! Вы, кто привычен к добрым и умным людям, кто знается лишь с благородными особами, вы и представить себе не можете, какое впечатление производят они на тех, кому это в новинку! Вы не поверите, как дорого мне все, что им когда-либо принадлежало! Я уже не виню брата за то, что он вел такую жизнь среди знати, потому что теперь больше смыслю в светском обществе. Я вижу, что те, кто вращается в свете, – о, это совсем другие люди! Они так изысканны, так учтивы! Они делают все, чтоб угодить вам! Кажется, они существуют только затем, чтобы доставлять удовольствие другим людям, и никогда не думают о себе!

– Ах, Генриетта! – промолвила Сесилия, качая головой. – Вы заразились от брата восторженностью, хотя так долго презирали ее! Берегитесь, не пришлось бы и вам изведать, как пагубна привлекательность светского общества!

– Я вне опасности, сударыня: люди, вызывающие мое восхищение, для меня недосягаемы. Я с ними почти не вижусь.

– Кем бы вы ни восхищались, не позволяйте этому чувству заходить слишком далеко, чтобы не лишиться покоя на всю жизнь. Знакомство с этим джентльменом сослужило вам дурную службу. Лучше вовсе забыть, что вы когда-либо с ним встречались.

– О, я никогда не забуду! Ведь чем больше я о нем думаю, тем больше недовольна всеми остальными! У нас ужасное окружение! Неудивительно, что брат так стеснялся его. Грубые, развязные люди… А он совсем другой, тот, о ком мои помыслы! Только вы на него похожи! Иногда мне кажется, что вы его сестра… Однажды я слыхала… Но потом сказали, что это неправда.

Глубокий вздох спас Сесилию от продолжения.

– Как часто я думала, – продолжала мисс Белфилд, – что счастливей вас нет, сударыня! Весь мир у ваших ног – в вас все влюблены, денег не счесть, и притом такая милая, что никто не будет вам завидовать! И потому я удивляюсь, что вы, сударыня, которая совсем под стать ему… Но вы, должно быть, видите много подобных людей, и он не так вас поражает. И потому я от всего сердца уповаю, что он никогда не женится, ведь ему придется взять в жены такую же знатную даму, и я всегда буду бояться, что она не полюбит его так, как должна! Иногда рядом с ним я воображала себя богатой и знатной и забывала, что я всего лишь бедная Генриетта Белфилд!

– Значит, он, – встревожилась Сесилия, – обхаживал вас?

– Нет, никогда! Но когда с тобой так ласково обращаются, тяжело все время помнить о собственном низком происхождении! Иной раз я почти забывала о расстоянии между нами и даже думала… Ах, какие глупые мысли!..

– И все же расскажите!

– Расскажу, сударыня! Мне так хотелось открыть кому-нибудь свое сердце, но я не отваживалась. Так вот, я думала, я иногда думала… что изведай он мою преданную любовь, он был бы со мной куда счастливей, чем с какой-нибудь важной дамой!

– Я в этом уверена. Будь я на его месте, я, верно, ни на миг не усомнилась бы в выборе!

Тут Генриетта, услыхав, что вернулась ее мать, сделала Сесилии знак молчать, но миссис Белфилд и минуты не пробыла в передней, как у парадной двери раздался оглушительный стук и она снова распахнулась. На пороге появился слуга, спросивший, дома ли миссис Белфилд, и после утвердительного ответа в двери внесли портшез.

Каково же было изумление Сесилии, когда в следующий миг в соседней гостиной раздался голос мистера Делвила-старшего:

– Ваш слуга, сударыня. Миссис Белфилд, я полагаю?

– Да, сэр, – отвечала миссис Белфилд, – но вы, вероятно, пришли к сыну.

– Нет, сударыня, у меня дело к вам.

Сесилия, оправившись от изумления, решила побыстрее ускользнуть из дома незамеченной, поскольку прекрасно понимала, что, если ее увидят здесь, это послужит подтверждением всему, о чем говорил мистер Делвил. Она шепнула Генриетте, что ей надо уходить, но, тихонько приоткрыв дверь в переднюю, увидела там носильщиков и лакея мистера Делвила. Сесилия снова притворила дверь, не зная, как быть, но, поразмыслив, решила уйти после него, так как все его слуги знали ее в лицо и не преминули бы сообщить о ней господину. Уйти вот так, тайно, было намного рискованней. Ее тоже ждал портшез, но он был