Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

Пилот объявляет, что мы идем на снижение, и просит пристегнуть ремни безопасности.

Я не удерживаюсь и возвращаюсь к латвийскому чату, хотя знаю, что это меня только накрутит. На удивление, где-то между спорами о том, глупо или не глупо врать пограничникам, находится дельный совет.

Доллары. Можно вывозить доллары. Осталось успеть поменять их на пересадке в Латвии.

Самолет врезается колесами в асфальт, нас немного встряхивает, слышатся редкие аплодисменты.

Пилот объявляет, что в Риге плюс восемнадцать.

Я забираю чемодан, вызываю такси. Пытаюсь угадать по имени водителя, на русском мне с ним поздороваться или на английском, но его зовут Александр, и это мне ни о чем не говорит. Поэтому я политкорректно (неловко, глупо и невоспитанно) молчу вместо приветствия. Он первый говорит «здравствуйте», и я запоздало здороваюсь в ответ. Александр не спрашивает меня, откуда я прилетела, где я родилась, ему ничего обо мне не интересно, и это радует. С пятью тысячами евро в конверте и билетом на автобус Рига — Москва кажется, что, если спросить меня, кто я, я отвечу, что я контрабандистка.

Меня высаживают у вокзала: я хочу закинуть чемодан в камеру хранения, чтобы не таскаться с ним по городу следующие пять часов. Еще на вокзале есть обменник. Я поменяю свои евро на доллары и перестану быть нарушительницей правил Евросоюза.

Чтобы сдать вещи в камеру, нужна монетка в два евро. Монетки у меня нет, только купюры. Я иду в обменник, в нем два окошка, я выбираю девушку в правом окошке. Я здороваюсь с ней на русском языке. «Извините, вы не могли бы разменять десять евро? Автомат принимает только монетки». Она дружелюбно улыбается и достает из кассы мелочь. Мы облучаем друг друга волнами симпатии: она всем видом показывает, что ей совсем не сложно мне помочь, я в ответ показываю, что она сделала огромное одолжение и вообще спасла мою жизнь. Я благодарю ее и обещаю вернуться минут через пять, чтобы на этот раз действительно обменять деньги.

Но когда я, избавившись от чемодана, возвращаюсь, она уже занята другим клиентом. Поэтому я подхожу к соседнему окошку, где сидит парень в белой рубашке и с прической андеркат. Я посылаю ему улыбку, которую только что отработала на его коллеге, и говорю: «Здравствуйте».

Ему мое «здравствуйте» не нравится. Он отвечает на русском языке, но смотрит на меня с отвращением. Или я себя накручиваю. Может быть, у него болит живот. Или тяжелый день. Он не обязан мне улыбаться.

— Я бы хотела поменять пять тысяч евро на доллары.

— Ваше гражданство?

— Россия.

Он вздыхает и немного морщится. Может быть, у него болит живот. Или тяжелый день.

— Ваши документы, — просит он.

Я передаю ему за стекло свой бордовый паспорт. Он листает его — видимо, ищет визу. Я молча просовываю в щель еще и вид на жительство. Парень говорит:

— Гражданам РФ можно максимум полторы тысячи.

— Ну хорошо.

— Документы будем оформлять.

— Ладно.

— Долго будем оформлять. Полчаса минимум. Уверены?

— Да, давайте.

Он смотрит на меня, и по его взгляду я понимаю, что если его день и не был тяжелым до этого, то сейчас он точно становится тяжелым. И в этом виновата я.

Он достает анкету, анкета бесконечна. Бесконечна на все четыре страницы мелким шрифтом.

Чтобы поменять деньги, он переписывает мое имя. Мою дату рождения. Номер моего паспорта. Телефона. Домашний адрес. Он спрашивает, еду ли я в Россию, я от неожиданности даже не додумываюсь соврать, что не еду. Он просит мой билет на автобус и записывает номер рейса и время отправления.

— Вы не врите, могут проверить, — говорит он.

Я представляю, что, как только мы попрощаемся, он позвонит латвийским пограничникам и скажет им повнимательнее присмотреться к автобусу, который едет этой ночью в Москву, и обыскать меня. Он спрашивает, откуда у меня деньги. Я отвечаю, что работаю в Германии. Он спрашивает мое место работы, адрес офиса, просит указать зарплату и дату выхода на работу.

— Вы не врите, могут проверить, — еще раз говорит он.

Он спрашивает, что я буду делать с деньгами. Везу ли я их кому-то. На каждый мой ответ он делает пометку в анкете.

— А теперь распишитесь, что ни разу мне не солгали.

К тому моменту, когда он наконец-то обменивает мне полторы тысячи евро, ему известно обо мне больше, чем моей семье. Он смотрит на меня недовольно, и я жду, что, как только уйду, он кому-нибудь позвонит и скажет: «фас». Хватайте ее. Я поймал. Или, может быть, у него болит живот.

Но на всякий случай я ему больше не улыбаюсь. Я хочу, чтобы мое лицо стало незаметным и он никогда обо мне больше не вспоминал. Я думаю, что надо было сказать ему не «здравствуйте», а «хеллоу». Меня сбил с пути таксист, который сам заговорил со мной на русском. И эта дружелюбная девушка из соседнего окошка. Я слишком расслабилась.

Я ухожу с вокзала подозрительно быстрым шагом. И с подозрительными деньгами. Надо что-то делать. Срочно. Я чувствую, как времени до посадки на автобус становится все меньше. В автобусе я буду заперта с деньгами. Можно найти еще три обменника и пройти через эту унизительную процедуру еще три раза.

Радио в следующем обменнике напоминает мне о существовании Ираклия Пирцхалавы. Кроме меня, в помещении нет других посетителей, только сотрудница за стеклянной перегородкой. Ей ближе к пятидесяти, ее губы выделены фиолетовой помадой, подходящей под завитые на бигуди баклажановые волосы. На груди к ее темно-синему платью в белый горошек приколот бейджик, на нем игривым курсивом написано: «Надежда».

Ее имя вдохновляет меня попробовать.

— Здравствуйте. Мне нужно поменять на доллары три тысячи пятьсот евро.

— Девушка, у нас правило: до полутора тысяч евро — без оформления документов.

— О, значит, если оформим документы, то можно все три с половиной тысячи поменять?

Надежда изгибает синеватую татуажную бровь и протяжно артикулирует:

— Я вам еще раз повторя-а-а-аю: до полутора тысяч евро — без оформления документов.

Начинаю раздражаться: я у нее одно спрашиваю, а она мне про другое.

А потом я догоняю. И вторю ее заклинанию:

— До полутора тысяч евро — без оформления документов.

Она сияет: я оказалась не такой тупой, как она уже успела подумать.

— Я и говорю: до полутора тысяч евро — без оформления документов.

Я нерешительно на нее смотрю, я