Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

До наших стран нет прямых перелетов. Мы редко видим свои семьи. Нам нравится наша жизнь в Германии. Но мы бы никогда ее не выбрали, если бы в наших странах все было хорошо.

Таксист рассказывает, что его брат живет в Америке, сестра — во Франции, семья жены — в Англии. «Красиво звучит? — спрашивает он. — Просто мечта. Мы не собирались за одним столом уже десять лет».

Я не завидую успеху его семьи. Он тоже не считает, что этому можно завидовать.

Если спросить любого таксиста в Германии, хотел бы он вернуться в свою страну, тот ответит «да». В будущем. Когда все наладится. Если назвать это будущее прекрасным, получится экстремистский слоган.

На прощание я зачем-то говорю, что надеюсь однажды побывать в Иране. Может, по работе. Это лукавство, в нашей компании Иран находится в списке красных стран, вместе с Венесуэлой, Беларусью и Россией, командировки туда запрещены. Таксист смеется и говорит: «Иран пытается построить демократию уже сто двадцать пять лет и вряд ли построит на твоем веку. Лучше я тебе посоветую персидское кафе рядом с твоим домом».

Я открываю багажник и уже тянусь руками к своему чемодану, я привыкла, что в Германии таксисты не помогают с багажом. Но водитель опережает меня: подхватывает чемодан, ставит его на асфальт и передает мне.

Я захожу в здание. Во франкфуртском аэропорту все автоматизировано и практически нет сотрудников. Я огибаю толпу туристов, не понимающих, как получить посадочный талон и сдать вещи, подхожу к автомату «Люфтганзы» и сканирую куар-код, пришедший мне по электронной почте. Автомат печатает наклейку для чемодана со штрихкодом и моим именем. Я гружу чемодан на ленту и смотрю, как он заезжает в окошко в стене и уплывает в скрытый внутренний лабиринт аэропорта.

Проходя досмотр, я позволяю сотруднице полиции снять с меня кроссовки. Она встает передо мной на колени и осторожными, но уверенными движениями прощупывает мои стопы. На левой ноге я отношусь к этому еще безразлично, но на правой немного вздрагиваю и ловлю себя на том, что кожа покрылась мурашками. Женщина поднимается с колен, улыбается мне, благодарит и желает хорошего дня. В паре метров от нее на стене висят две кнопки-рожицы, красная и зеленая. Обычно такие устанавливают на стенах туалета, чтобы посетители оценивали его чистоту, но здесь кнопки нужны для того, чтобы оценить, как прошел досмотр. Я без раздумий ставлю этому опыту зеленую рожицу.

Я могу пойти к своему гейту и немного там подремать, но призраки маркетологов неслышно уговаривают меня зайти в дьюти-фри.

Дьюти-фри. Дью-ти-фри. Дьюти-фри в аэропорту Франкфурта напоминает мне рождественскую ярмарку с глинтвейном, которую в детстве я видела только по телевизору в американских фильмах. Торговый центр под Новый год с красно-золотыми блестящими шарами и гирляндами.

Нам было по десять лет, и моя одноклассница заболела. Я звонила ей по домашнему телефону, чтобы спросить, как она там, и продиктовать задание по русскому, но трубку никто не брал. Целую неделю. Я начала волноваться, а потом она вернулась после болезни загорелая, хотя был январь. И завела по всем предметам новые тетрадки с надписями на немецком языке на обложке. А еще в ее сумке лежал набор бальзамов для губ из дьюти-фри, каждый в яркой круглой металлической коробочке. Мы открывали их все по очереди, обмазывали ими пальцы и пробовали на вкус: малина, персик, тутти-фрутти, киви, папайя. Бальзамы быстро пачкались от того, что мы лезли в них пальцами, металлическая крышка гнулась, и ее становилось тяжело открывать, а губы сохли от ароматизаторов в составе. Но мы сходили с ума от этих бальзамов. Мы мечтали о них, потому что их можно было купить только перед посадкой в самолет.

Из дьюти-фри привозили темный шоколад с ядреной ментолово-сливочной начинкой. Несуразно большой «Тик-так». Зачем-то маленькие батончики «Сникерс», «Баунти» и «Марс».

Мне было десять лет, и из органов опеки пришло приглашение в бесплатный детский лагерь в Крыму. Всего пять минут до пляжа, обещал директор на дне открытых дверей. Представьте, солнце, Черное море и золотистый песок два раза в день, и все это будет полностью оплачено государством.

Меня поселили в комнату с двумя другими девочками. Мы уселись каждая на свою кровать и выжидающе посмотрели друг на друга. Нам предстояло стать лучшими подругами на ближайший месяц.

«Меня зовут Катя, — представилась первая девочка. — Мне девять лет. Я перехожу в четвертый класс. Три месяца назад моя мама выпила две бутылки вина, вышла на балкон и сорвалась вниз. С восьмого этажа. Я спустилась за ней. Она еще была жива и корчилась от боли сорок минут. Потом умерла».

Привет, Катя.

Я думала, мы будем называть друг другу своих любимых певиц и актрис. Но Кате было виднее, что важно.

Вторую девочку звали Анжела. Анжела рассказала, что ей одиннадцать лет и этот лагерь — ее чистилище, месяц в безвременье, который надо пережить. Дома ее ждал новый бойфренд, Паша. Анжела не могла дождаться, когда они воссоединятся и на школьной дискотеке она подойдет к нему совсем близко, встанет спиной и присядет, сделав волну телом и соблазнительно потеревшись о него попой на глазах у одноклассников и одноклассниц. А ее папу убили бандиты, давно.

Нас объединил и желание сбежать из лагеря и нездоровый интерес к смерти.

Пиковую даму вызывают любые дети, но не у всех есть к ней вопросы. У нас были. Мы одалживали спички у старших отрядов и зажигали свечи под кроватью после отбоя. Призывали духов умерших родителей, рисовали круг с алфавитом на листе бумаги и раскачивали над ним Катин золотой кулон, ожидая, что он остановится у нужной буквы, передав нам послание из загробного мира. Буквы не складывались в слова.

На пляже Анжела собирала бычки от сигарет и прятала их под своим матрасом. Мы согласились ей помогать, и она выдала инструкции: ее отец курил только «Винстон», поэтому мы должны проверять, что написано на окурках, а не тащить ей все подряд. Кате понравился ритуал, и она дополнила список: к окуркам добавились блестящие синие крышки от пива «Эфес» в честь алкоголизма ее мамы.

Я выбрала собирать клешни прибитых волнами к берегу мертвых крабов. К концу смены мы выяснили, что, полежав месяц под матрасом, они воняют сильнее сигарет.

Бабушка Анжелы поделилась с ней самым главным предостережением: мертвецы приходят за живыми во