Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

педали, басы гудят, хрип, грязь, нестабильность. Запись пятая: певец дышит, дефект звука, крик. Просто супер! Что это? Анамнез? Медицинский осмотр? Сводка погоды? Это ведь хорошо, что певец дышит. Любой блюз – это… это риск. Раз согласился делать запись у нас, рассчитывай на плоды. Несуразная невыразимость. Фондю! А фондовые нам никогда не удавались».

БЕСЕДЫ ЗА КАДРОМ

Компьютер замолчал. Пруденс вопросительно посмотрела на Биксина.

– Это все?

– Все.

– Подожди, я вижу там у тебя еще какой-то фрагмент. – Осеневой явно не хватало услышанного.

– Да это чепуха, Настя, бракованный кусочек. Требуешь марлезонского продолжения?

– Если можно.

– Ну ладно. Шуршу ради тебя, включаю, внимание…

С короткого и сильно зашумленного трека помчался быстрый шепот (голоса были заметно искажены):

«– Вернется она туда?

– Кто и куда?

– Девчонка с автобусной остановки.

– Не понял.

– Та, которую, встретил вчера.

– Не можешь забыть?

– Лицо особенное. А еще улыбка.

– Старик, ты обалдел? Четверть шанса из ста. Или даже ноль.

– Почему?

– Она, наверное, школьница. Учится в старших классах. Остановка возле библиотеки.

– Ну вот.

– Что „вот“? What it is? Кризис среднего? Рановато.

– Есть надежда, что она снова окажется там в это же время.

– Я встретил вас по дороге из университета в универмаг. Fuck!

– Не прикалывайся.

– Ты совсем спятил.

– Спятил, конечно.

– Представляю себе, как вы сели в автобус. Ты и она. Я прав?

– Допустим.

– И ты вышел через одну, хотя мог обратиться к ней, повод был, слова, наверное, ловкие подворачивались.

– Я идиот, потому что не слежу за знаками.

– Дорожными?

– Да при чем здесь! В последнее время меня будто готовили к этой встрече. Мол, будь начеку.

– Я всегда подозревал в тебе сексота. Сексота от слова „секс“. А как же Пруденс?

– Прекрати. То там, то сям какие-то сигналы, намеки, чей-то взгляд. Долго-долго чужие лица, но росло предчувствие главного, подлинное еще предстояло.

– А ты не Ася Тургенева, часом? В поиске тургеневских девушек.

– Издеваешься? Лучше скажи, почему, почему настоящие знакомства должны происходить в кажущейся простоте, в мельтешне, почему не…

– В специально отведенных для этого местах. Даешь будуаризацию всей страны.

– Да ну тебя!

– А где? Может быть, в красном уголке? В курилках и столовых, в ресторанах, на раутах, квартирниках, презентациях, так, да? В беседках.

– Хотя бы…

– Не рассуждай примитивно. И вообще, ты никогда не задумывался, почему эта тема тебя так волнует?

– Странный вопрос.

– А я тебе на него отвечу. Все дело в трансцендентном спасении.

– В чем, в чем?

– В спасении беспрецедентном, трансцендентном.

– Бы-ла ког-да-то бук-ва ять… страна Бьярма, бла-а-астеры, бэ, бэ, бэ-э… яркий блошиный рынок… Говоришь, дентальное запредельное… То есть спасение связано с зубами, ценами и трансами?.. Или погружением в транс?.. Или автотранс виноват?.. Ах да, речь о трансляции из дворца Цукерберга, во время Хеллоуина и присутствия там набивающей себе цену, но беззубой Золушки. Так?

– Именно так, зубастой Золушки…

– Неправда. Этот дворец вреден для полости рта. От сахара зубы портятся. Так в чем же суть чудесного транснатального спасения?

– В женщине.

– Это что еще за бред. Символисты и Соловьев, кажется, уже безуспешно пытались обосновать…

– Символистов оставь в покое. Вспомни русские сказки: Иван приходит домой, у него домашнее задание, очередной нагоняй на работе, новая зубная боль от начальства, план, который нужно было перевыполнить еще вчера, все срочно. и он не знает как. И никто не знает, ни одна живая душа ему помочь не может. Иван горюет вовсю, хоть в печку лезь. А Марья, жена…

– А Марья на печке.

– Ошибаешься.

– Без Марьи никак не обойтись?

– Да пусть будет она хоть Василисой, хоть Аграфеной, хоть Аглаей, хоть Агафьей Тихоновной, без нее никак. В том-то и дело! В окошко прыгать бессмысленно. Она не просто утешает и помогает не свихнуться, но фактически делает за него ту самую работу, которую ему самому, ему одному не осилить по определению. Поскольку мишн импоссибл. Априори. Вот на эту тему подумай…

– Уже думаю. Чушь собачья. Иван, во-первых, дурак, во-вторых, видимо, пьет ведрами, от этого у несчастной тоже башку сносит. Вот в ней и просыпаются силы незнаемые. Незаемные-неземные. Ей же ничего другого не остается!

– Допустим.

– Фабула классическая: наши мужики – беспомощные лентяи. И слюнтяи.

– Нет, это настоящие женщины – уникальные существа. Обладающие удивительными свойствами. Они способны как орехи колоть неразрешимые вопросы, особенно в связке с нами. Или, выразимся наоборот, мужчинам удается развинчивать сложнейшие узлы при их незаметном и, если хочешь, неземном участии. Просто нужна правильная амальгама. Короче, ищи. Бери пример с барда, ищи ее на радиоволне. Для чего мы умничаем, изобретаем какие-то рубрики, пробуем обратить на себя внимание, почту редакционную перечитываем? Не для этого ли? Возьмем, к примеру Пруденс…

– Что ты заладил: Пруденс, Пруденс. Пруденс – другое. И вообще она влюблена не в меня.

– Тогда вернемся в автобус. Проследи за обстановкой, за пассажирами, раз ты сексот, потом отбрось напускную серьезность, как бравый связист, набери полные фибры глупости и подойди. Все твой эскапизм! Все должны вокруг тебя танцевать. Даже элементарный пикап не хочешь совершить, лишь бы себя не потревожить. Не снизойти из своих эмпиреев до посконной эмпирики!

– Да, не хочу.

– Почему?

– Фридрих дал ответ на этот вопрос…

– Энгельс или король Пруссии, который Великий?

– Нет, Горенштейн, великий писатель. Сказал, что самый бездонный колодец – невыкопанный».

Запись оборвалась. Биксин, прислонившийся к стеллажу, уже вертел в руках какой-то зеленый блокнот.

– Освобождение от хлама и его вывоз входят нынче в перечень самых распространенных в Европе услуг, – официально и слегка загадочно произнес он и пояснил с размашистой ноткой диктора в голосе: – Когда-нибудь в новостях сообщат: в архиве местного радио были найдены записные книжки, дневники, протоколы и стенограммы, путевые очерки и заметки, письма электронные и обычные, а также радиопьесы, сценарии и аудиозаписи, большую часть которых расшифровать не удалось… Ладно, не будем изображать из себя прокурора, сиречь надзирателя. Хотя поди попробуй восстанови редакционный быт по памяти, по записям и запискам. А ведь «производители новостей» сами должны вызывать жгучий интерес хрониста, не только светского хроникера. В какой еще компании постоянно происходит что-нибудь более дерзкое или забавное? Окрошка да солянка. Рассольник. Большой и дико долгий капустник. Особенно в ту пору, когда вы трое собирались вместе и наполняли веселым гомоном стены студии. Одна миметика чего стоит! Телекастинг вы бы провалили с треском. Твой Юра умудрялся поворачиваться вокруг невидимой оси во время ходьбы. А ты, между прочим, прикорнув однажды в бюро, принялась в спящем виде совершать весьма красноречивые поступательные движения бедрами. Что тебе снится, девушка Пруденс, в час,