Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

Перейдем от общего к частному, зададим более легкий вопрос. Что сегодня за день? По календарю Хуучина Зальтая, мастера Нууца. Суббота? Суббота – очаровательное понятие. И относительное. Зависит от того, где находится солнце в тот или иной момент. Умножим же очарование, продлим, превратим субботу в саббатикал. Шабаш поддерживать ни к чему. И не забудем, что другие дни тоже важны. Раньше или позже на нас обрушатся. Улита едет – компенсатор силы у заводной пружины в часах. Развивающейся в оптимальный период. Например, в четверг Моисей поднялся на гору, в понедельник спустился. Однако с покорением вершин это событие ничего общего не имело. Да и переходить через майдан, флажки, блокпосты, заплывать за буйки, запоздало затевать драку – занятие совсем другого свойства. Кстати, для нового дела лучше подходит вторник, ибо Господь именно во вторник обнаружил, как прекрасен этот мир. Который мы не позднее четверга испоганили, костерим на все лады и не знаем, как исправить. Ждем новых взрывов.

Ход замедляет только реверсивная защелка. Ослабляет натяжение.

Ревнители препинаний

Приятно встретиться в этом гнусном городе с культурным человеком.

Константин Паустовский

И ВНОВЬ РЯБОЙ

Не вздыхать

Не глумиться

Не хвалить ее

Не отчитываться

Не ругать никого

Не вести монологи

Не отвлекать по утрам

Парфюм не использовать

Не жаловаться (ты же мужчина!)

Не звонить и не писать лишний раз

Не присутствовать на кухне во время готовки

Не выпячивать себя,

             вообще поменьше говорить о себе

Никогда и ни при каких обстоятельствах

                     не пользоваться частицей «не»

Я перечитывал собственную памятку, испещренную советами-инструкциями от непостижимой особы, начисто забывшей про запятые, все норовящей точку поставить. Требующей обходиться без «не», а на деле справляться без нее самой. Не желающей, но всегда готовой препираться со мной – по мелочным, надуманным и нелепым поводам, препоны воздвигать разные. Увидеть проблемы там, где их нет вовсе. Чья лирика в наших отношениях в определенный момент без видимых причин превратилась в шифровки, враждебность и глухую попытку держать меня на дистанции. «Я ни с кем такой не была, именно с тобой мутировала в хабалку», – оправдывается она. Насчет хабалки явно преувеличивает. Была ведической женщиной или ведьмой – до сих пор не понял. Но острый синдром сварливости налицо. И за что она свалилась на мою голову? «Мы не выучили свои уроки» – как вам комментарий?

Перечитывал, размышлял. Местами все разумно, логично. Думать о хорошем. Печали оставлять за порогом. Держать свое мнение за зубами. И все же накладывала шаблоны. Я, получается, виктим, она – агрессор. Или наоборот. Проявляя внимание, преследую неясные цели, соглашаясь – прогибаюсь как перед мамочкой, споря – перебиваю и не слышу. Прошу успокоиться, когда она уже спокойна, щелкаю пальцами в разговоре, дабы дезориентировать и с мысли сбить. Пытаюсь спровоцировать на эмоции, на интерес, на какую-нибудь реакцию вообще. Хотя не она ли меня цепляет? Сама ведь себя провокацией назвала.

Иной раз за день устанешь, хочется про обстоятельства рассказать и, может быть, чуток пожаловаться, поделиться прошедшими событиями, посоветоваться. Ан нет. Не тот вигвам, фиг вам и прочее от дяди Шарика. Уже давно стараюсь никого не ругать, ведь если ругаю, значит, завидую. По ее теории. Если прошу поделиться, значит, могу обделить, опыт украсть. Про себя говорит, что людей не любит. Социопат, социофоб. Живем – каждый на своей территории. Днями не видим друг друга. И тем не менее любая мысль обо мне ее раздражает.

Сложно все, однако расставания не хочу. Почему? Обабился, что ли? Ведь мука одна. Доброе перемололось, а хлеб не испечь. Не верблюд же, сколько можно жевать колючки. Уж лучше кастанедовский кактус. Беда с этими точками, отточиями, точками сборки, зрения и возврата, с пунктиками и идефиксами, с перемещениями из пустого А в порожний Б. Хорошо англичанам, там хотя бы министерство по делам одиночества организовали. А мне куда обратиться? Некурящему поэту успокоить сердце как? Трудно нам с тобой договориться, трудно, милая![12]

Часы с кукушкой вот-вот пробьют полночь. Сейчас кудкудахнет. Время рябчиковских звонков, особенно он злоупотреблял подобным, пока жил здесь.

Неизвестно, с кем приятнее вести платоновско-сократовские диалоги, с Рубидием или Непостижимкой. Я не хочу описывать его внешность. На кой? Я ведь даже армиду свою нарисовать не смогу. Очи янтарные, лучезарные, цвет волос меняется в зависимости от погоды. Черты лица чем-то напоминают Дженнифер Лопес. Взгляд, улыбка. Если бы она еще так любила разговоры по телефону, как Рябой их любит. Но по части любви у нее «затык». Цитирую дословно.

От одиночества кудкудах Рябчиков не спасает. Только мозг выносит. Мой. Башкой лохматой машет в скайпе, весь покрытый перхотью, абсолютно весь, шею скребет, иногда говорит притчами, причмокивая. Воловий постав глаз. Друг или просто приятель – бог весть. Помню, как однажды его пассаж, витиеватый и длинный, той поры, когда Рябой еще в Трире жил, начался вполне искренне и, главное, отвлеченно.

– Мне надоело стесняться, что я левый, – сказал он. – Все порываюсь в ПСС Ленина как следует порыться и какое-нибудь ценное место выудить, которое не читал никто. Или читал, но не воспринял. Цитату, которая главное объясняет и бьет в яблочко.

– Партия чуть-чуть иначе называлась, – лягнул я Рябчикова, ляпнул, рассчитывая сразить наповал.

– Партия – КПСС, а полное собрание сочинений кодируется так же, но без «к». – Проницательности и невозмутимости Кудкудаха можно позавидовать.

Он позволил себе условный перекур и пустился вскачь по хоженым падям и весям.

– Мы хватались за книжки как за очень надежную, крепкую соломину. Томики смотрели на нас своими добрыми корешками, и мы думали: вот он, корень. Западные страны ничего бы не добились, никаких социальных благ, если бы не натиск слева. Постоянный нажим. Призрак, бродивший по Европе, точнее – вирус. Если бы не Мао, который говорил, что без винтовки власть не получишь. Но натиск, к сожалению, стих. Теперь в цене исключительно твой Хуучин.

Я вздохнул. Эх, Рябой, Рябой, вот то-то и оно: стих, вирус, вирш, почти стихами выражаешься. И все же упоминание великого кормчего заставило меня поморщиться. Рябой, уловив мою гримасу, срезонировал нестандартно:

– Богатство Китая будет прирастать Россией, человек с ружьем позаботится о мнимо выморочном, хотя большевистскую декларацию прав народов никто не отменял. А тебе, кстати, тоже нужно перестать стесняться, что ты такой грустный. Причем постоянно. Ну чувствует себя