Комната одиночества - Александр Павлович Волков

Философ пригласил меня присесть за стол и начал так:

– Готовы ли вы? Может, время нужно? Почему я вас не видел на семинарах? Ах, командировка! Ну, если готовы, то вопрос: «Проблемы воспитания личности». Сможете ответить?

Мне показалось, что дядя попался серьезный, и я стал припоминать семинары в «системе». Как-то разбирали этот вопрос, но тут нужны свежие данные, проблема воспитания постоянно меняется, черт его знает, как воспитывать? В общем, поднапрягся я и начал травить то, что вычитал в одной брошюре:

– Феминизация воспитания – раз, примат эмоционального над рациональным – два, ценность данного момента времени по сравнению с его перспективой – три, постоянный рост благосостояния – четыре, раскрывать нужно?

– Нет, достаточно. Изюминки ищете, а надо попроще, ведь с моряками придется занятия вести. Ну, ладно.

Философ поставил пятерку и прикрыл ладонью зачетку.

– Экзамен я принял, но есть просьба. Ты врач, значит, спирт у тебя имеется?

– Имеется.

– Мне нужна бутылочка, не в службу, а в дружбу! Не буду объяснять зачем, для дела. Договорились?

– Договорились.

– Ну, запиши телефончик.

Пришлось принести философу пол-литра «шила».

В общем, на два года от занятий с матросами я отбрыкался, но не от Воронина. Он частенько практиковал такие штучки: после подъема флага сунет мне перед строем матросов какую-нибудь книжку, например, по методам преодоления преступности среди личного состава Вооруженных Сил или что-нибудь и этом роде и говорит:

– Товарищ лейтенант, проведите с матросами двадцатиминутные занятия по теме, вот литература.

– Так я не готовился.

– Ничего, вы человек грамотный, сколько лет учились! – и все ехидно так произносит, с подковыром, ублюдок проклятый.

А как Воронин влепил мне взыскание! И это когда меня в части не было. Правда, Кешик тоже фрукт, с утра приполз теплый и отсыпался в своей берлоге, кабинете, значит, а потом выполз, когда ужин был готов.

– Док, дай повеселиться и витамину, не то помру.

Пожалел я Кешика, налил полстакана «шила». Кешик хлебнул зелья, и белки глаз поголубели. Тогда на вечер Воронин назначил комсомольское собрание, я и подумал, что момент подходящий, можно попытаться у Кешика отпроситься, а то опять слушать бред матросов, да на рожу Воронина и его ехидные усики посматривать и оценивать его реплики по поводу выступления подчиненных.

В общем, полез я за бутылью, вижу, Кешик аж затрясся от радости. Налил еще полстакана, по опыту я уже знал, этого достаточно, чтоб командира выбить из колеи, нет, из сознания его никакая доза не выключит, пьет как насос, а вот чтоб он со службы на орбиту вышел, по духанам да точкам, где чачу продают, шнырять начал, достаточно.

Кешик пустился в разглагольствования и воспоминания:

– Знаешь, я когда-то известным боксером был, меня сам Попенченко нокаутировал. Во удар! – и показал тот удар.

Но получилось движение, которым, скорее, очищают с каблука грязь, чем наносят в боксе удар. Я позже спрашивал Олега о Кешике.

– Наш Кешик что, в прошлом боксер?

– Ты что, больше слушай, он тебе такое наплетет, небось, уже забульбененный был? А?

– Да, – говорю Олегу.

Ну вот, потом стал Кешик травить, почему спирт называют «шилом».

– Понимаешь, ночью, если хочешь мэкнуть, чтоб никто не увидел, ведь на корветах вахта не дремлет, так вот, заранее к графину со спиртом подвязывают иголку. Поэтому пока не уколешься, не найдешь. Потому и «шило».

Наверное, это теория самого Кешика. В общем, разговорился командир. Я тогда и подвинул к Кешику бутылку со спиртом:

– Ну что, командир, закон «шила» – каждый себе.

Кешик взял бутылку и налил себе в стакан со словами: «Пусть отсохнет та рука, которая себя обделила». Я понял, что момент настал.

– Товарищ капитан третьего ранга, дайте добро на комсомольское собрание не ходить. Скажите Воронину, что послали меня куда-нибудь.

Кешик покосился на бутыль. Я понял жест и пододвинул остатки спирта в бутылке к нему поближе и говорю:

– Возьмите «шила», может, компресс себе поставите.

– Не ходи на собрание, но и по территории не шляйся. Понял?

– Понял, – сказал я и поднялся из-за стола.

Кешик засунул бутылку в карман тужурки и, широко расставив ноги, как циркуль, вывалился в коридор и поплелся в свою берлогу.

Утром Кешик проводил возле рубки дежурного пятиминутку. Налетел на капитана пожарного катера:

– Почему не красите бочки? А? Я вас спрашиваю!

Тут кто-то из капитанов говорит:

– Их не красят, а после шторма белят известью.

– Вот я и говорю, почему вы не красите бочки э-м-м… известью?

Умел выкручиваться из ситуации. Вот пьяница, а подкопаться никак нельзя. Все приказы знает, всю документацию. Недаром про него по бригаде анекдоты ходят. Например, как узнал Кешик, что за рацпредложение дают деньги, так стал еженедельно подавать, пока ему лично это дело не прикрыли. Стало, говорят, нечем платить. Хотя, наверняка, было по-другому. «Залетел» по пьянке, и прикрыли прием рацпредложений. Как же можно платить деньги пьянице-рационализатору? Теперь в бригаде рацпредложений никто не подает. Но тогда утром Кешик подвел, видимо, на орбиту вышел достаточно нагруженный, не выдержала коробка, ничего не помнил, что обещал. А Воронин тут как тут.

– Товарищ лейтенант, почему отсутствовали на комсомольском собрании?

– Командир послал по делу.

– Какому делу?

– У него сами спросите.

Вот козел, этот Воронин, не поленился и подошел к Кешику с вопросом. А Кешик в недоумении пожимает плечами, мол, никуда доктора не посылал.

Воронин подходит ко мне вновь со своей зловеще-ехидной ухмылкой.

Я понял, что нельзя на Кешика уповать, когда он пьян. Решил в другой раз быть умнее.

– Что, не повезло? – спрашивает Воронин.

Я возьми и сознайся замполиту, черт знает, что со мной произошло.

– Не повезло, – говорю, – забыл он.

– То-то, – по-отечески зашептал Воронин, – не надо слишком много ему наливать.

– Вы правы, – тоже зашептал я и постарался из себя слезу выдавить.

– Ну, ладно, не огорчайтесь, – перешел па покровительственный тон Воронин, – на первый раз сделаем вид, что вы действительно выполняли поручение командира. Хорошо?

– Хорошо, – шептал я, – спасибо.

Ох, как Воронин любил, чтоб перед ним голову клонили. Но слишком поздно я это понял, а то бы знал, как себя вести с самого начала. Воронин хочет сам править, только непонятно, как и кем. Вот Кешиком даже не пытался заниматься, во всяком случае, при мне. Даже не пытались его послать на лечение, и закончилось все само собой, пока Кешик сам не списал себя из Вооруженных Сил.

Я как-то говорю Кешику:

– Товарищ капитан третьего ранга, надо вас отправить на лечение