Площадь атаки - Кори Доктороу

Надо выспаться. Перелет из Москвы в Сан-Франциско длится четырнадцать часов. Успею поужинать, посмотреть кино, поудобнее устроиться на раскладном сиденье, и останется еще целых девять часов.

Глава 2

Лаунж-зона «Аэрофлота» была временно закрыта, однако в зале ожидания нашелся буфет. Я купила чиабатту с твердой салями и кофе.

Но, даже приняв порцию белков, жира, углеводов и кофеина, я все равно чувствовала себя развалиной.

Я хорошо умею неподвижно сидеть и ждать. При моем характере работы это важный навык. Для разума губительно нетерпение, а не страх. Сначала я вычисляла в уме числа Фибоначчи, но в конце концов нашла способ погружаться в такое же бездумное состояние, не прибегая к бесполезной математике. Покачала головой из стороны в сторону, потом пошевелила бедрами, выискивая нейтральное положение, снимающее нагрузку с суставов, потом медленно и методично проверила каждую частичку своего тела, начиная с мыска большого пальца на правой ноге и медленно двигаясь вверх до самой макушки. Стараясь шевелиться как можно меньше, обследовала себя с предельным вниманием, пока наконец не убедилась, что отчетливо ощущаю все, чем занята каждая моя клеточка.[14]

Прошлой ночью я набила немало шишек, но умудрялась не замечать их – ох уж это умение раскладывать все по полочкам, несовместимое с заботой о себе! – пока не провела этот сеанс самообследования. На локте и обоих коленях были синяки, лодыжка и обе ладони в ссадинах, болели мускулы в плечах и челюстях – должно быть, я их сутулила и стискивала (соответственно).

Открыв глаза, я остро ощутила каждую из этих болячек, зато обрела необходимое спокойствие. Этим могла похвастаться только я одна. Все остальные пассажиры, мои попутчики, были в тревожном напряжении, как будто ждали последний вертолет из Сайгона. Я старательно подавила вспыхнувшее было раздражение. Мне хорошо удается замечать в себе фундаментальную ошибку атрибуции: это когда вы полагаете, что ваши собственные глупые ошибки вызваны нормальными простительными причинами, потому что человеку вообще свойственно ошибаться, зато ошибки других людей – это результат серьезных изъянов их характера. Примерно так: «Я забыл помыть посуду, потому что никто не совершенен. А ты забыл помыть посуду, потому что ты дрянной эгоист».[15]

Я повторила свой план действий на время пребывания в Москве. Когда я приземлюсь, банкоматы будут работать, и я смогу снять со своей швейцарской «Визы» доллары, которых хватит на несколько дней в Сан-Франциско. А в оставшееся время буду искать, нет ли у кого-нибудь для меня небольшой контрактной работы. Точно так же поступают все, кого вышвырнули с высокотехнологичной должности, с той лишь разницей, что я десантируюсь в самую гущу событий и устраняю неполадки в кибероружии. Все что угодно, лишь бы хорошо платили и не заставляли заниматься продажами, терпеть не могу реализаторов. Те, кто закрывает сделки по продаже шпионского оборудования, обычно оказываются такими же подлецами, как и любые их коллеги, только у них еще меньше совести. Если это вообще можно себе представить.

Я рассекала по Москве на автопилоте. Если хорошо знаешь аэропорт, не надо даже думать, выбирая дорогу. Сняла наличку, в торговом автомате купила за евро сим-карту, нашла место в бизнес-зале «Аэрофлота» поближе к моему выходу.

Едва я взяла двумя пальцами утреннюю стопку водки, зазвонил «Сигнал». Симка была одноразовая, поэтому никто не мог позвонить мне на телефонный номер, но этот вызов пришел по аэропортовскому вайфаю через VPN, а значит, звонивший был в моем белом списке.

На экране высветилось имя ГЕРТЕ НЕТЦКЕ, а в качест- ве аватарки – мини-постер фильма «Ильза, волчица СС», Дайан Торн в галифе и высоких сапогах. К счастью, она никогда не звонила мне, находясь со мной в одной комнате. На мой взгляд, немцы не сильны в старых нацистских шутках.

– Алло.

– Маша.

– Алло.

Мимо спешили толпы деловых борисов. Остальные в зале ожидания залипали в телефонах или копались в своих вещах. Отчаянно хотелось выпить. Я отхлебнула половину водки.

– У тебя все хорошо?

– Какое там «хорошо» после вчерашней ночи.

Короткая пауза, потом:

– Новая тактика может показаться шокирующей, поэтому ее применение неизбежно вызывает непропорционально много шума. Атака террориста-смертника с самодельной бомбой привела бы к гораздо большему числу жертв, но не вселила бы тот же ужас, чем новый метод.

Вот так обычно разговаривала Ильза. Мне кажется, она позаимствовала эту манеру у Роммеля – холодным голосом теоретизировать о стратегии, пока все остальные разгоряченно спорят. Это прекрасно вписывалось в ее излюбленный образ Снежной королевы. Он ей не шел – такая напускная крутизна больше подошла бы стилю Кэрри Джонстон.

– Герте, не надо меня просвещать. – Что означает: не пытайся внушить мне, что раз никто из крутых ребят об этом не парится, то и мне не надо. – Исчезли мои друзья.

– Твоя юная Кристина. – Разумеется, она о ней знала.

– Что с ней?

– На месте атаки ее не было.

Даже после пары стопок водки я заметила, что она уходит от ответа.

– Я спросила не об этом.

– Когда началась атака, Кристина была в тюремной камере. Целью были фашисты, а не твои друзья, Маша. Литвинчук человек умный, он применяет разную тактику к разным фракциям. Такого рода атаки пугают нацистов до самой сердцевины их крохотных мозгов. А твои друзья мечтают стать мучениками, их этим не проймешь.

Я решительно отказывалась представлять себе Кристину в камере у Литвинчука. Словстакийское жаргонное слово для тюремщиков переводилось как «костолом». Сломанный палец, сросшийся под неестественным углом, был своеобразной визитной карточкой, аналогом тюремной татуировки для побывавших в застенках у костоломов, и неважно, кто ты – мошенник или диссидент.

– Она не пострадала? – До чего жалобно прозвучал мой голос, самой противно. Вряд ли найдется полочка, способная уместить все, что я чувствую. Слишком уж много. И выпивка не поможет. От нее никакого толку.

– Это внутреннее дело. – На миг мне почудилось, что Герте отпускает кошмарную шутку о пытках – мол, она пострадала, но только внутри. Но потом до меня дошло: она просто хочет сказать, что все происходящее между костоломами и Кристиной ни в коей мере не касается компании «КЗОФ» и, следовательно, ее лично.

Я не стала считать до десяти, мне это никогда не помогало. Сказала себе: «Это одна из тех ситуаций, где надо считать до семи», а это иногда помогало.

– Герте, я не в состоянии выяснить что-либо о Кристине, и, хотя это не касается компании «КЗОФ», все же прошу вас о личной услуге: наведите справки. – Это был уклончивый язык