Площадь атаки - Кори Доктороу

больше было законсервировано в налоговых гаванях по всему свету. Я продержалась бы на плаву несколько лет. Мне платили жалованье, в конце каждого года выдавали бонусы, ежеквартально разрешали приобретать акции по льготным ценам, и за каждую работу, куда меня назначали «коммерческим инженером», выплачивали щедрые комиссионные. Плюс к тому я летала первым классом и накапливала мили за перелеты. Если бы мне не приходилось время от времени посещать захолустные страны, обслуживаемые только их собственными мутными авиаперевозчиками, я бы давно заработала золотые масонские карты 33-й степени от всех трех крупнейших авиакомпаний. Я останавливалась в пятизвездочных отелях с полным обслуживанием номеров и имела корпоративную карту для «представительских расходов». «КЗОФ» всегда выставлял заказчикам счета по системе «издержки плюс вознаграждение», то есть брал действительную «стоимость проделанной работы» (учитывая съеденные мной из мини-бара пакетики кешью по 8 долларов и бутылочки виски «Лагавулин» по 12 долларов), добавляли к ней 25 процентов и направляли счет правительству Словстакии, или в ДВБ, или чьи там еще заказы они выполняли в тот момент. Чем больше я тратила, тем больше они получали.

Хорошо, конечно, жить в берлинском бомжатнике, трахаться с юными идеалистами и добывать на помойках фриганскую еду в компании недоучек, отчисленных из Массачусетского технологического института и углубившихся в эксперименты с молекулярной гастрономией. Время от времени я так и делаю – в виде каникул. Но лучшие моменты таких каникул – заканчивать их в чудесном безымянном отеле, одинаковом на всех континентах, с бассейном на крыше, спа-массажем и уроками йоги. Обычно их ведут ольги – это такие борисы женского пола с фигурками как у куклы Барби и безупречной кожей.

У меня не было нужды напрашиваться в гости к моей давней подружке в Окленде. Я поехала к ней просто потому, что хотела этого.

* * *

Кэрри Джонстон не одобрила ни один из предложенных мной ресторанов, отвергла даже «Трейдер Викс» в Ист-Бэй, который я считала весьма утонченным местом. Следует учесть, что я была семнадцатилетней девчонкой и заказывала исключительно безалкогольные коктейли, начиная от «софт банана кау» и заканчивая «но тай май тай».

Как позже выяснилось, излюбленными местами Джонстон были стейкхаусы с отдельными кабинетами и винными картами толще, чем их фирменные стейки.

Дело в том, что после трех или четырех больших бокалов красного – обычно «бордо» середины 1980-х, оплата с ее правительственной карты AmEx – она начинала говорить чуть громче обычного и теряла осмотрительность, и благодаря отдельным кабинетам ей не приходилось к концу вечера направлять в заведение группу захвата, чтобы те швырнули в секретную тюрьму гостей за соседними столиками, случайно услышавших слишком много. Было и еще одно преимущество: когда я сидела в отдельном кабинете, никому не было дела до того, что мне всего семнадцать, благодаря чему я стала чуть ли не единственной из сверстниц, имеющей собственное мнение о букете красного вина, выдержанного в дубовых бочках (на мой взгляд, оно не заслуживает звания премиального).

На первой встрече, когда она налила мне бокал, я подумала, что она меня проверяет, но позже поняла, что второй бокал появляется на столе тогда, когда ее слегка развозит и начинается обычная девчачья болтовня. Я говорила о Кэрри Джонстон с Маркусом и знаю, что он считает ее биороботом стофутового роста в женском обличье, с лазерными глазами, но на самом деле она такая издерганная просто потому, что внутри у нее скрыто много смутного и темного. В чем, надо сказать, она мало отличается от Маркуса. Или от меня. (Но у нее на удивление мало общего с Ильзой, Волчицей СС.)

Она была совершенно ошеломлена тем, что я рассказала ей за первым бокалом. Потом пошел второй бокал, и, когда он опустел на три четверти, мы переключились на ее хвастовство о том, чем она занимается, о том, как много народу докладывает ей о своих действиях, о ее новеньких роскошных следящих устройствах для сотовых телефонов, об анализе данных, полученных из билетной системы городского транспорта, о битвах, которые ей пришлось вести с «Гугл» и «Йаху», чтобы попасть в их дата-центры.

Не скрою, меня это впечатлило. Когда мне было тринадцать, я додумалась, как проникнуть в голосовую почту всех моих школьных друзей. Это было нетрудно: всего лишь скачать из интернета программу, подменяющую мой номер телефона. В те времена при звонках на голосовую почту не требовалось вводить пин-код; я звонила на номер голосовой почты операторов «Т-Мобайл» или «Спринт», выдавая номера моих друзей за собственные, и слушала все их сохраненные и новые сообщения.

Это, конечно, было нехорошо, но, боже мой, до чего же увлекательно. Никакого риска быть пойманной, даже если я расслаблюсь и забуду помечать их сообщения как непрослушанные. Когда вы в последний раз обращали внимание на флажки возле голосовой почты – новое или старое? У голосовых сообщений есть грязная тайна – их никто не любит, однако в те времена текстовая переписка еще не стала привычным способом избегать людей, продолжая с ними общаться, поэтому голосовая почта была кладезем секретной информации, сплетен и темных тайн. Оказывается, голосовые сообщения – это замечательный способ выразить друзьям свое презрение и гнев, поругаться с бывшим по поводу безобразного расставания, а иногда, в парочке особенно запомнившихся случаев, высказать случайному знакомому, подцепленному на прошлой неделе, чтобы показал свое хозяйство доктору, пока не начал мочиться жидким пламенем.

Чувствую ваше неодобрение. Так держать. На самом деле вы никогда не занимались этой дрянью по одной-единственной причине – не додумались. Гарантирую на сто процентов – если начнете, то уже не сможете остановиться. Все мы пленники своих тел, нам не дано узнать, что же в действительности хочет или чувствует другой человек. Величайшая загадка человеческого существа – какого черта оно так старательно пытается выяснить, чем сейчас заняты другие люди. Прослушивая эти личные моменты, какими бы банальными или скучными они ни казались, я поняла о своей сути больше, чем смогла бы за десять лет психоанализа.

К этому добавляется упоение властью, сладкое понимание того, что ты знаешь об окружающих такие вещи, которых они даже сами о себе не знают. Вспомните, какие странные игры затеваются в средней школе, как девчонки объединяются по трое, а потом начинают исключать из своей компании то одну, то другую, представьте себе, какие гадости они говорят, когда думают, что их никто не слышит. Думаете, вы в средней школе не захотели бы это подслушать? Врете.

Дело в том, что, когда Кэрри Джонстон начала рассказывать, какие фокусы она может вытворять с доступными источниками данных, я сразу распознала родственную душу. В конце концов я завязала с голосовой почтой,