Кержачка - Альберт Сергеевич Яковлев

— Да выпей ты! Что ты, как девочка!

Максим мотал головой, мычал, отвернувшись, выдыхал воздух и, наконец, говорил:

— Не могу-у!..

Забыл, похоже, флотские привычки.

— Давай лучше сыграем!

Со стола убиралось все лишнее: графин, Семеновы учебники, электрический вентилятор, купленный тем же Семеном, вынималась из тумбочки гремучая коробка с шахматами, расставлялись фигуры, и в тесной комнате поселялось великое молчание.

Семен сидел верхом на стуле, по-медвежьи облапив гнутую спинку, и долго раздумывал над каждым ходом. Максим ждал и постепенно терял интерес к игре: возвращался мыслями к Голдобину и случившемуся.

Странно, невзлюбил он вдруг белого шахматного короля. Хотя тот и именовался «белым», но был выкрашен в рыжий цвет, и эта рыжесть напоминала бригадира. А рыжий был неуязвимым, его нельзя было поразить, как пешку, туру, как даже ферзя. Рыжий до конца монументально возвышался на поле боя…

Голдобин был тоже неуязвим. Его мастерство, слава ветерана, тридцать лет назад строившего на болоте завод, а затем все эти тридцать работавшего в кузне, дали ему право быть неуязвимым. Ордена, Почетные грамоты и почетные звания-должности надежно подпирали голдобинский монумент.

И теперь, когда Максиму доставались «черные», ему безотчетно хотелось поразить именно рыжего короля.

* * *

В один из этих дней в общежитие позвонила Зойка. И это было неприятно: «Голдобина!».

— Максим, ты дома?

— Дома.

— Поедем завтра в кино? В город.

— Нет! — отрезал он неожиданно грубо. Неожиданно для самого себя.

Зойка подождала секундочку и молча положила трубку.

Сенька спросил, когда Максим поднялся снизу:

— Зоя звонила?

— Она.

Сенька вздохнул:

— Везет тебе, кореш!..

Он все еще горевал о Маше… Но таился. Однажды только обронил: «Студента завела… С ним и влипла!»

А сейчас повторил:

— Везет тебе!..

Максим ничего не ответил.

VIII

Зоя очень хотела встретиться с Максимом, но после телефонного разговора и думать об этом было нечего. В кино она все же пошла. Из упрямства. И, конечно, не одна, а с Кирой Зебзиевой, однокурсницей.

Потом после кино зашли к Арсентьевым. Зойка любила бывать у них. Ларик Арсентьев, студент университета, жил вдвоем с матерью, полной седой женщиной, работавшей в горсовете. Нина Степановна всегда радушно встречала сверстников сына, никогда не мешала им своей взрослостью, а если и вступала в разговор, то обыкновенно очень кстати. И дома у них было хорошо. Арсентьевская квартирка на третьем этаже нового шлакоблочного дома блистала чистотой, мебель была современная — легкая и красивая, такая, какая только и нравилась Зойке, полгода слушавшей в университете культуры лекции по эстетике.

А кроме того, Зойке по-девчоночьи интересно было наблюдать за Лариком и Кирой, которые вот-вот должны были пожениться… В их отношениях не было той беззастенчивости, которая отличала влюбленных ребят и девушек, знакомых Зойки: они не целовались при всех, и все лишь догадывались о их любви. Ларик, рослый парень с мужественным ртом и мягким светлым чубом, держался с Кирой даже несколько сурово, на людях называя не иначе как Зебзиева, и даже в шутку не приласкал ее ни разу.

Кира в чем-то под стать своему будущему супругу. И она не неженка. До техникума жила в прикамской деревне, в семье, где, кроме нее, росла еще целая орава. Добела выжжены луговым солнцем ее собранные в косы волосы… Кира уже написала домой о предстоящем замужестве и спокойно, уверенная, что отказа не будет, ждала ответа.

У Арсентьевых в этот вечер не было чужих. «Чужой» пришел позднее, но и тот оказался студентом. Звали его Дмитрием, Димой, и учился он в консерватории. Это был молодой серьезный парень. Массивные очки придавали ему солидность, броскую особенность. Трогая указательным пальцем дужку очков на переносице, он ровным баском тянул:

— Я вот по профессии — музыкант… Ну, скажем, будущий музыкант, не суть важно! Однако и я считаю, что в наше время массам более понятен и доступен джаз, чем, скажем…

Разговор был не очень-то нов, но Зойка слушала внимательно и поддакивала, поддакивала чуть ли не каждому слову молодого музыканта, на которого Нина Степановна поглядывала почему-то с усмешкой.

Дмитрий заинтересовал Зойку, да и она его, очевидно, тоже. Когда она засобиралась домой, он под каким-то предлогом тоже засобирался. Небрежно нахлобучив шляпу, поднял воротник старенького пальто, сдержанно попрощался с хозяевами и, несмотря на уговоры остаться, вышел следом за Зоей.

— Девушка! — догнав ее, бодро сказал он и без разрешения взял под руку. — Давайте знакомиться ближе.

— Давайте! — Зойка слегка высвободила руку и постаралась подладиться к неторопливому шагу спутника. — Расскажите что-нибудь. О себе, например…

— А что можно рассказать о себе? Вряд ли это интересно… Гораздо интереснее поговорить о том, что ждет нас, что будет с нами!..

Дима сказал «с нами», но говорил потом уже только о себе. Зойка узнала, что он сын архитектора, уехавшего не так давно строить новый сибирский город, и тут же услышала сыновнее мнение об отце. Оказывается, того «даже трудно назвать архитектором, он просто исполнитель…», работает над типовыми проектами обычных жилых домов, похожих друг на друга, как две капли, а вот чтобы подумать над чем-нибудь таким, от чего дух захватывает и что проложило бы новые пути в архитектуре, так нет, на это отца не хватает!

Зойка сквозь мокрые от снега ресницы с удивлением, но незаметно поглядывала на критически настроенного спутника. Она продолжала внимательно слушать, и только весенний пастой в воздухе, синяя хмарь, волнующая душу, нет-нет да и отвлекали ее от серьезного разговора.

Как раз вышли в квартал новых домов, неподалеку от центра, от городского пруда, где она, как думала накануне, встретится сегодня с Максимом. Не получилось. И это очень обидно. Но почему он так относится к ней! Они знакомы так долго, уже полгода, а она не понимает его. Не понимает, чего он хочет. С другими ребятами так просто, а с Максимом нет. Чего он хочет? Вот даже этот, Дима! Он талантливый и умный, а все равно виден как на ладони!..

— Если бы я был на месте отца, если бы я был архитектором, — торопился выговориться Дмитрий, — я бы весь отдался архитектуре будущего. Вот вы взгляните, Зоя, на это убогое строение…

Дима показал на светящийся окнами крупноблочный дом, самый обыкновенный, какие в последние годы там и сям вырастали в городе. Именно в таких домах получили квартиры десятки ее знакомых, с кем работает на заводе ее отец. Ничего плохого, предосудительного в этих домах Зойка не видела. Дмитрий же смотрел на них иначе… Он тянул ровным баском, чаще и чаще поправляя дужку очков на переносице:

— Разве