Фиеста (И восходит солнце) - Эрнест Миллер Хемингуэй

Бретт была счастлива. Майк пожал нам руки с особым чувством, как он умел. Роберт Кон пожал нам руки из вежливости.

– Где вас черти носили? – спросил я.

– Я привез их сюда, – сказал Кон.

– Что за бред! – сказала Бретт. – Без тебя мы бы раньше приехали.

– Вы бы вообще не приехали.

– Что за бред! А вы, ребята, загорели. Посмотрите на Билла.

– Удалась рыбалка? – спросил Майк. – Мы хотели выбраться к вам.

– Вполне. Нам тебя не хватало.

– Я хотел приехать, – сказал Кон, – но подумал, что надо привезти их.

– Кто кого привез? Что за бред?

– Серьезно, удалась рыбалка? – спросил Майк. – Много наловили?

– Бывали дни, по дюжине на брата. Там еще был один англичанин.

– По фамилии Харрис, – сказал Билл. – Не знаком с таким, Майк? Он тоже воевал.

– Везунчик он, – сказал Майк. – Вот же было время! Хотел бы я вернуть те славные деньки.

– Не говнись.

– Вы воевали, Майк? – спросил Кон.

– А то!

– Он был совершенно выдающимся солдатом, – сказала Бретт. – Расскажи им эту историю, как твоя лошадь понесла на Пикадилли.

– Не стану. Рассказывал уже четыре раза.

– Мне не рассказывали, – сказал Роберт Кон.

– Я не стану об этом рассказывать. Эта история порочит меня.

– Расскажи им о твоих медалях.

– Не стану. Эта история чрезвычайно порочит меня.

– Что за история?

– Бретт вам расскажет. Она рассказывает все истории, порочащие меня.

– Давай. Расскажи, Бретт.

– Можно?

– Я сам расскажу.

– Какие у вас медали, Майк?

– Нет у меня никаких медалей.

– Должны же быть какие-нибудь.

– Вероятно, мне положены обычные медали. Но я как-то никогда не интересовался. А потом устроили этот расфуфыренный банкет, и ожидался принц Уэльский, и в билетах было сказано быть при знаках отличия. А я, понятно, без медалей, и я зашел к своему портному, показал приглашение, и он меня зауважал, и я подумал, чем черт не шутит, и говорю ему: «Ты бы мне достал медалей». Он говорит: «Каких медалей, сэр?» А я ему: «Да любых. Просто дай каких-нибудь медалей». Тогда он говорит: «Какие у вас есть медали, сэр?» А я ему: «Почем я знаю?» Он что, думал, я только и делал, что читал вшивые армейские бюллетени? «Просто дай побольше. Выбери сам». Ну, он дал мне каких-то медалей, таких, знаете, миниатюрных, целую коробку, и я сунул их в карман и забыл. Короче, я пошел на этот банкет, и в тот же вечер застрелили Генри Уилсона[88], так что принц не приехал, и король не приехал, и не полагалось никаких медалей, и все эти индюки стали суетиться и снимать их, а мои лежали у меня в кармане.

Он замолчал, ожидая взрыва смеха.

– И все?

– Все. Наверно, я как-то не так рассказал.

– Не так, – сказала Бретт. – Но это неважно.

И мы все засмеялись.

– Ах, да, – сказал Майк. – Вспомнил. Банкет был ужасно тупой, и я не досидел и ушел. А потом вечером нащупал в кармане коробку. «Это что? – говорю. – Медали?» Вшивые военные медали? Ну, я посрезал их с подложек – знаете, их вешают на такую ленточку – и все раздал. Всем девкам. В виде сувениров. Они решили, я чертовски крутой солдат. Раздаю медали в ночном клубе! Бесподобный малый.

– Расскажи, чем кончилось, – сказала Бретт.

– По-твоему, это было не смешно? – спросил Майк, глядя, как мы смеемся. – Еще как! Клянусь. Короче, портной мне написал, что хочет медали обратно. Прислал за ними человека. Писал мне несколько месяцев. Похоже, какой-то малый оставил их ему почистить. Страшный армейский индюк. Трясся над ними, как черт. – Майк сделал паузу. – Не завидую бедному портному.

– Да ладно, – сказал Билл. – А я думал, портной от души веселился.

– Страшно хороший портной. Увидел бы меня теперь – не поверил! – сказал Майк. – Я ему выплачивал по сотне фунтов в год, просто чтобы не докучал. Так что он не присылал мне никаких счетов. Мое банкротство стало для него страшным ударом. Это случилось сразу после медалей. В его письмах прибавилось желчи.

– Как ты обанкротился? – спросил Билл.

– Двумя способами, – сказал Майк. – Постепенно, а затем мгновенно.

– Что это было?

– Друзья, – сказал Майк. – У меня было много друзей. Мнимых друзей. А еще кредиторов. Наверно, я любого в Англии мог превзойти по числу кредиторов.

– Расскажи им, как было в суде, – сказала Бретт.

– Я не помню, – сказал Майк. – Просто я слегка надрался.

– Надрался! – воскликнула Бретт. – Да ты был в хлам!

– Что-то немыслимое, – сказал Майк. – Встретил намедни бывшего партнера. Предложил мне купить выпивку.

– Расскажи им про своего ученого адвоката, – сказала Бретт.

– Не буду, – сказал Майк. – Мой ученый адвокат тоже был в хлам. Что ж, это мрачная тема. Мы вообще пойдем смотреть, как выгружают этих быков?

– Идемте уже!

Мы позвали официанта, расплатились и пошли по городу. Я пошел с Бретт, но с другой стороны к ней подошел Роберт Кон. Так мы и шли втроем, мимо Аюнтамьенто, с балкона которого свисали флаги, мимо базара и по крутой улице, ведущей к мосту через Аргу. Много народу шло посмотреть на быков, с холма и через реку двигались повозки, и над людскими массами высились возницы, лошади и кнуты. Перейдя через реку, мы повернули на дорогу к корралям. Прошли мимо винной лавки с надписью в витрине: «Хорошее Вино 30 Сентимо Литр».

– Вот куда мы пойдем, когда останемся без средств, – сказала Бретт.

На пороге винной лавки стояла женщина, провожая нас взглядом. Она обернулась и позвала кого-то, к окну подбежали три девочки и уставились на нас. Уставились на Бретт.

Двое мужчин у ворот корралей брали билеты у входивших. Мы прошли через ворота. Внутри были деревья и приземистое каменное здание. В дальнем конце протянулась каменная стена корралей, с отверстиями наподобие бойниц вдоль стены каждого корраля. На стену вела лестница, и люди забирались по лестнице и расходились по стенам, разделявшим два корраля. Мы прошли к лестнице по траве под деревьями и миновали большие клетки, выкрашенные серым, в которых держали быков. В каждой было по одному быку. Их доставили по железной дороге из кастильской ганадерии, разгрузили с товарных платформ на станции и привезли сюда, чтобы выпустить из клеток в коррали. На каждой клетке указывались имя, написанное по трафарету, и клеймо владельца ганадерии.

Мы забрались по лестнице и нашли свободное место, откуда был виден корраль. Каменные стены были побелены, на земле валялась солома, а у стены стояли деревянные кормушки и корыта с водой.

– Гляньте туда, – сказал я.

За рекой, над плато, возвышался город. Старые стены и парапеты были усеяны людьми. Три ряда укреплений чернели рядами людей. А в