Говорит Москва - Александр Иванович Кондрашов

президиума в зал, посидел немного в последнем ряду, обмениваясь рукопожатиями и приветствиями с теми, с кем не успел ещё обменяться. Потом, склонив голову, чтобы не привлекать к себе внимания, вышел из актового зала, как будто на минутку, как будто покурить.

Родная школа, десять лет строгого режима… но теперь было не до ностальгии. Где она? Ларисы не было ни в вестибюле, ни на школьном крыльце. Там всё ещё курили две выпускницы, работающие на Ленинградке. Совесть какая-то у них ещё осталась – актовый зал своим присутствием они осквернять не решились. Из обрывков их разговора Костя понял, что Лениградка для девиц этих давно пройденный этап.

Где Лариса? Почему её нет? Костя достал сигареты и нервно закурил в сторонке. Да, так тогда говорили, но закурил он действительно нервно и действительно в сторонке. Потом что-то заставило его выйти из школьного двора и оглядеться по сторонам. И он увидел Ларису. Она стояла метрах в ста и ждала, когда он её заметит. Увидела, что он её увидел, и пошла не к нему, а к своему дому, и он пошёл за ней. Костя у них несколько раз бывал с родителями и помнил, что их квартира на втором этаже, если подниматься вверх по лестнице, первая слева. Догнать Ларису он не смог, но, видимо, и не надо было догонять. Перед тем как войти в свой подъезд, Лариса обернулась, посмотрела на Костю и скрылась за парадной дверью. Она не хотела, чтобы их видели вместе, умница.

Пришлось постоять в отдалении, пережидая, пока парни с девчонками, пившие пиво на скамейке перед её подъездом, его не допьют и не пойдут за добавкой. Как только это случилось, Костя стремительно пересёк детскую площадку и вошёл в подъезд. По ноздрям ударил мощный кошачий дух. Он вспомнил, как всякий раз тётя Надя жаловалась на кошатницу Таську, получившую квартиру на первом этаже. Когда кошки жили в её деревенском доме, всё было нормально, да и кошек этих было немного, спуску им не давали соседские «злые собаки», а главное, бездомные псы, то и дело совершавшие набеги на посёлок. А в городском доме кошки «на радость соседям» расплодились. Как ни пытались с ними и Таськой бороться, ничего не получалось…

Костя поднялся на второй этаж, подошёл к ближней двери, взялся за ручку, дверь легко подалась. Быстро зашёл внутрь и прикрыл за собой дверь. Подумал, что её надо закрыть на ключ, разобрался в замке и сделал два поворота, чтобы наверняка. Снял куртку, пристроил её на вешалке в прихожей.

В квартире было темно и тихо. Пахло чистотой, что было особенно приятно после кошачьего духа. В ванной шумел душ. Он разглядел на полу в прихожей аккуратно поставленные задниками к нему тапки, снял ботинки и вступил в приготовленные для него эти большие меховые шлёпки.

Послушал переменчивую музыку душа, то затихающую, то усиливающуюся в зависимости от того, на какой участок тела направлен смеситель. Прямо был проход на кухню, но Костя пошёл налево – в комнаты. Туда, где брезжил свет ночника. Но не дошёл. Душ затих, слышно стало, как тикали знаменитые тёти Надины настенные часы, старинные, доставшиеся ей в наследство от деда – их всё время с удовольствием перебирал и чинил Костин отец. Дверь ванной открылась, в светлом проёме появилась женская фигура в махровом белом халате, она неслышно приблизилась к Косте.

Без каблуков Лариса не была такой высокой, как показалась у школы.

Она остановилась, он сделал движение к ней, но она уклонилась, быстро и тихо сказав:

– Иди в душ, я тебе там полотенце и халат приготовила.

– В душ, – в ответ шепнул Костя.

В ванной всё было как и у них дома, отец поставил соседям к юбилею дяди Серёжи отличную немецкую сантехнику, а уж за стерильную чистоту отвечала тётя Надя, а теперь Лариса.

Он разделся, в соответствии с предложенной общей аккуратностью сложил в стопочку на бельевой тумбе свои джинсы, сверху свитер, рубашку, трусы. Носки, подумав, повесил на блестящее горячее звено полотенцесушилки. Встал в ещё тёплую от Ларисы ванную, закрыл полиэтиленовую занавеску в больших розовых розах, отрегулировал под свой рост направление смесителя. Немецкий, все краны крутятся в одну сторону. С шумом пошла вода. Он выдавил шампунь на влажную ещё губку и прошёлся ею в первую очередь по тем местам, где растут волосы. В отличие от Лупанова, они росли у него только там, где и у большинства жителей России. Мыть ли голову? Мыть, стрижка короткая, высохнет. Подумал о предстоящем. Включил холодную воду, снял смеситель и беспощадно направил на тот орган, который живо откликнулся на эти думы. Постоял немного под холодным душем, потом замёрз и включил горячий… Закрутил краны. Раскрыл розовую шторку и переступил на мягкий ворсистый коврик, на котором три минуты назад стояла Лариса. Яростно растёр себя полотенцем. Им же промокнул запотевшее стекло зеркала, увидел себя и спросил: «Что ты здесь делаешь, подонок?» Подонок глупо улыбнулся и ничего не ответил, прошёлся гребешком по голове. Всё вроде. Халат был великоват, надел, подпоясался и вышел.

В дальней комнате мерцал ночник.

Туда.

Не ночник, а свечка. В комнате Ларисы, в которой Костя никогда не был, он увидел довольно узкую тахту, для постельных сцен малопригодную. Лариса лежала под одеялом на левом боку, уткнувшись в стену.

Не снимая халата, он прилёг под одеяло к Ларисе, почувствовал грудью её горячую спину, понял, что она халат не сняла… До чего же неудобная тахта, но ничего, не спать же он сюда пришёл.

Он попробовал под одеялом запустить руку между стеной и Ларисой. Одной рукой она крепко придерживала халат на груди, другой в низу живота. Костя попытался нежно преодолеть эти преграды и коснуться её тела. Нежно не удалось. Вообще не удалось. Тогда он вытащил правую руку и попробовал зайти сзади, где вроде преград не было, но их оказалось ещё больше – Лариса так крепко сжала колени, что и тут ничего не удавалось. Пришлось работать с тем, что было. Целовал спину, шею – через ткань халата. Для этого он слез с тахты и постепенно стянул с Ларисы одеяло.

С её халатом Костя намучился.

– Лариса, какая же ты стала красивая, – говорил он дежурно ласково.

– Мне холодно, – был строгий ответ.

Он опять прилёг к ней и укрыл себя и её одеялом. Наконец удалось нащупать на её стороне неохраняемый узел пояса халата, перетянуть его на свою сторону и развязать. Большое дело. Получилось вытащить правую полу