Говорит Москва - Александр Иванович Кондрашов

– Чай, кофе? – вдруг, подмигнув, как будто на что-то намекая, спросила Лариса. В белом махровом халате на голое тело, раскрасневшаяся, живая, родная, дура лобненская…

– Кофе, – тоже игриво ответил Костя.

– С коньячком?

– А давай!

Лариса пошла в комнату, Костя посмотрел ей вслед и подумал, что он её сегодня обязательно трахнет, кровь из носу.

Лариса вернулась с бутылкой дагестанского коньяка и налила Косте рюмку. Поставила ещё рюмку и налила себе.

– Ой, чуть не забыла, – вынула из холодильника вазочку с тонко нарезанным лимоном. – Лимон на заедку! Выпьем! За что?

– За тебя, моя хорошая!

– Не твоя, – поправила Лариса.

Как же ей идёт румянец. С ума сойти. Глаза шальные. Почему такие девушки не работают на радиостанции? Их убивают на дальних подступах…

– На брудершафт? – предложил Костя.

– На брудершафт я боюсь… Я и так, когда на тебя смотрю, слабею, а тут ещё брудершафт… – а смотрела на Костю без робости, смело.

Лариса выпила полную рюмку.

– Ух, ух, горит! – отдышалась и запила огонь морсом из Костиного бокала. – Ну?

– Что ну?

– Я опьянела. Сейчас песни петь буду… Как вы с дядей Витей хорошо поёте, а когда сёстры присоединяются, вообще красота, вся улица заслушивалась.

Костя как раз немного стеснялся этих песнопений. Но когда отец затягивал, всегда проявлял солидарность…

– Женишься? – спросила Лариса серьёзно.

– Яблочко наливное… Не могу обещать, – серьёзно ответил Костя, – зачем я тебе? Тебе жизнь надо посвятить, всю жизнь, а я – эгоист, только о себе и о работе своей думаю.

Он встал.

– Ну и думай.

И она встала.

Костя утёр салфеткой губы и лоб. Сделал шаг к ней…

Она – шаг от него. Ещё шаг, ещё. Она отступала в спальню… Потом перестала отступать.

……………………………………………………………………………

………………………………………………………

…когда оба, кажется, окончательно забылись, когда оставалось ещё одно, последнее внедрение, которое должно было кончиться яростным мужским извержением, она неожиданно твёрдо сказала: «Не в меня!» – и опять выскользнула из-под него, и Костя кончил в тряпочку, в которую превратилась большая белая с кружевными оборками салфетка, которую она предусмотрительно положила на простынь.

Зоя со жгучим любопытством наблюдала Костины колики и сказала:

– Надо же…

Потом вдруг радостно призналась Косте:

– Ты знаешь, я ужасно проголодалась.

Бескровная революция… – подумал Костя, – н-да, девушка… он стопроцентно был уверен, что она – девица, – блин, блин, блин!

Не надевая халата, она побежала на кухню, вернулась оттуда с блюдцем, на котором лежали маленькие бутербродики с красной икрой, села на пуфик перед трюмо. Свеча погасла, и Лариса включила ночник.

– Хочешь? Я про них совсем забыла.

– Нет, – ответил Костя.

А Лариса стала жадно есть бутерброды, а глазами – Костино тело.

– У тебя кто-то был? – спросило тело.

– А у тебя никого не было? Тебя с разными видели…

Преподаватель танцев был… – говорила она, жуя, – все думали, что он только мальчиками интересуется, я его не опасалась, а оказалось, не только мальчиками, врасплох меня, гад, застал. Аборт я делала… в Москве, чтобы отец не узнал. Я тебя люблю, Костенька.

Она закончила с бутербродами, вытерла губы, бросила на трюмо салфетку, подняла руки к потолку и потянулась, её груди дрогнули, какие же у неё маленькие соски, изюминки… Костя смотрел на неё, и она ничуть не стеснялась, наоборот, радовалась тому, что она совсем нагая, а Костя её рассматривает. Потом повернулась спиной и тоже потянулась, даже встала на цыпочки и покружилась немного балериной, потом подпрыгнула. Когда она приземлилась, и груди подпрыгнули. Да, яблочко налилось. Балерина она была никакая, но женщина… в перспективе выдающаяся.

– Любишь танцевать?

– Больше всего на свете. Нравится? – спросила Лариса.

– Да, – соврал Костя.

– Женишься?

Костя ничего не ответил.

– Ну и зря, – казалось, уже не очень огорчилась Лариса.

Она присела рядом с тахтой, примерно так же, как недавно возле неё располагался Костя.

– Глупенький, – жалобно засюсюкала Лариса, обращаясь совсем не к Косте. – Такой был большой, страшный… Теперь смешной, беспомощный. Можно я его потрогаю? – спросила она у Кости.

– Трогай, – её сепаратные переговоры с частью его тела ему не понравились. Какая-то пошлятина…

– Ма-аленький, глупенький, – не обращая внимания на Костю, говорила Лариса, – никто тебя не пожалеет… можно я тебе подарок сделаю?

– Какой? – недовольно включился Костя. У него был опыт общения с одной девицей, упорно сохранявшей в неприкосновенности свою девственную плеву, но отнюдь не брезговавшей дружеским минетом. Ему неприятно было думать, что этот опыт у Ларки с преподавателем танцев был.

Подарком оказалась упаковка презервативов, Ларка очень заботилась о предохранении…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Старинные часы вдруг страшно заскрежетали перед тем, как отбить очередной час, Костя поглядел на свой хронометр и чуть не подпрыгнул.

– Всё, пора.

Лариса накинула халат и, немного шатаясь, пошла его провожать…

– Ну, – сказал Костя, – до свидания.

Она хлопнула его ладонью по груди, а потом прижалась к нему крепко-крепко и поцеловала в щёку.

– Колючий, всю меня исколол своей щетиной, всю…

Иди, брат! – сказала она удовлетворённо и даже весело.

Костя подумал, что не он Ларисой попользовался, а она им. Оба попользовались.

– Опоздаешь. У тебя эфир, обязательно послушаю тебя. По трассе не гони, будь осторожен… Приходи, я тебя всегда приму.

Костя чмокнул Ларису в нос.

– Бывай, сестра.

– Постой.

Лариса, подмигнув Косте, прислушалась к шумам в подъезде, тихо повернула ключ в замке, приоткрыла дверь, высунула голову на лестничную клетку, увидела, что никого нет, и шепнула:

– Вали по-быстрому.

Костя выскочил из квартиры на лестничную площадку, миновал воняющий кошками подъезд и почти побежал к школе, у которой был припаркован его «форд».

Она принимала Костю ещё несколько раз, они довольно быстро насытились друг другом. Во всяком случае, он так думал. Не было никаких совместных интересов, объединяло одно желание: не залететь. Но летали они отчаянно. Когда Костя почувствовал, что может приземлиться в Лобне, он так испугался, что перестал отвечать на её звонки.

Лариса выскочила замуж сразу после знакомства Зои с родителями Кости. И очень удачно. За сына какого-то набирающего мощь строительного магната.

7. Ушкуйницы

Наташа всё же вернулась к столу.

Костя поднял бокал за родителей. За Виктора Ивановича, Елизавету Алексеевну, Данилу Ивановича и Марию Петровну.

Кое-как официальная часть перетекла в неофициальную.

Слово за слово, и вскоре выяснилось, что с хвалёными