Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

Подруга замолчала, скорчив гримасу. Через полминуты, улыбнувшись, вынырнула из немоты:

– Джейк, скажи, неужели ты совсем не скучаешь по Мэй?

– Я скучаю по дочери.

– А если честнее? – Потускневшие было глаза вновь обзавелись чарующей поволокой.

– Мэй не хотела и не захочет жить здесь. Ей в Англии лучше.

– А в Латвии?

– А что в Латвии… – Питерсс сделал паузу. – Как знать, когда я там окажусь. И окажусь ли вообще. Отечество – понятие важное, но еще никто не отменял понятие классовой борьбы. Посмотрим, кто победит. Экономическая экспансия, хищнический рост матерых стран или новое общество, заботящееся об угнетенных и обездоленных.

– Прости, ты сейчас кому говоришь, мне? Или собравшимся товарищам? Почему-то я никого, кроме нас двоих, ни в квартире, ни в постели не вижу.

Джейк засмеялся, развел руками:

– Трудящимся говорю, всему человечеству! Я кое-что смыслю в рыбе.

– В рыбе?

– В экономике, Клэр. Капитал тоже занимается ловлей неофитов. Как и мировые религии. Важно приучить каждого к осознанию необходимости трудиться на общий котел. Помнишь мою последнюю лондонскую должность?

Конечно, она помнила, как распахивалась дверь. В такую карьеру, что обзавидуешься. Тогда она почти ревновала. Но кто из журналистов вычислил, что бесконечные дни байбака скучно встречать, а праздновать по́шло? Если в Англии давеча казнили лорда, боровшегося за свободу Ирландии. Питерсс, видимо, рассуждал именно так, бросая все и мчась назад, едва отрекся его величество император. Самое смешное, что помощи лорд искал у немцев. И оружие ирландским повстанцам везли на немецком пароходе «Либау». То есть родная Либава, по-латышски Лиепая, оказалась замешана. Серьезный стратегический порт, бурые приземистые деревяшечки, обшарпанные домишки. Откуда, в сущности, и Янис Дауманис, он же Гавен, и Семен Нахимсон. Чей брат в октябре семнадцатого помог развести мосты. Пароход был задержан.

– А еще, миледи, я отвечаю на ваши вопросы. Кстати, ко мне все время подсылают англоязычных интервьюерш: Луиза Брайант, Бесси Битти. С чего бы это? Может, ты меня тоже интервьюируешь? Для какой-нибудь лондонской газетки, а? – Джейк ухмыльнулся и через пару секунд добавил: – Между прочим, фамилия констебля, нет, не констебля, одного из сержантов, раненного при попытке проникнуть в квартиру над ювелирным магазином, была Брайант…

– Ну это просто совпадение. Зато дамы тебя любят. – Клэр взъерошила свои, потом его волосы.

– Ревнуешь?

– Ничуть. Современные женщины учатся. А ты благодарный объект для изучения. – На устах подруги появилась улыбка, такая, которую хочется спрятать в тайник и сохранить до судного или черного дня.

– Шучу, – продолжила она. – Учатся бороться. Вне зависимости от сословий. Наконец, просто борются.

– Это верно. Вспомни Розу, Инессу, Ларису… – Джейк говорил неторопливо, с распевным акцентом, теребя в руках бахрому наволочки.

– Я о другой борьбе. За empowerment. Расширение возможностей принимать самостоятельные решения, самим определять свою жизнь. Ведь мы тоже находимся не в самом благоприятном и равноправном положении в обществе.

– Да уж, особенно если посмотреть на ваших королев. На легендарную и коварную Елизавету, на старушку Викторию. Стремишься к матриархату?

– А если бы стремилась? – Клэр уставилась в глаза Джейка. – Митинг по данному поводу запрещен. Кажется, это Луиза застала тебя за стиркой чулок и портянок.

– Моих собственных!

– Вот именно. Apropos. Женщина учится натягивать чулки и не рвать их сразу. Крепить к поясу и не рвать. А потом она должна научиться рвать со средой и быть независимой. И крепить дружбу, когда это нужно.

– Значит, никого не любить? Или любить всех?

Клэр покачала головой:

– Выбирать самой, с кем и когда.

«Быть восковой, быть радушной, воздушной…» Как сказал поэт, мысль ее перескочила. Перескочила через. Она принялась одеваться.

– Помнишь, я тебя считала художником? Я была не права. Художник у вас один. – Клэр подмигнула. – Помоги застегнуться.

– У кого «у вас»? – Джейк подвинулся к краю кровати.

– У советских латышей.

Питерсс стал делано морщить лоб:

– Эдуард Берзиньш классно рисует. Когда я толкался на Хаундсдитч, он учился во Фрайбурге и в Берлине живописи. С нами еще не был да и не мог быть, в партию много позже вступил, после революции. Подсобил мне разобраться с эсерами, потом в истории с Рейли и Локкартом. Но ты, конечно, не про Берзиня?

– Нет.

– Тогда кто же этот несчастный? Нет, этот счастливец? – Джейк приподнялся на локте и стал оглядывать все вокруг, как будто счастливец мог спрятаться в какой-нибудь впадине – телесной или постельной.

– Его зовут Густав Клуцис, – ответила Клэр шепотом в ухо. – А теперь у меня есть к тебе последний вопрос, Джейк. Почему ты порвал с анархистами? Тогда на Хаундсдитч и Сидней-стрит ты же был с ними?

ПОД ОБРАЗЦОВЫМ ГНЕТОМ

Питерсс промолчал. Что сказать? Ведь совсем недавно, тринадцатой апрельской ночью, он разделался с либертариями на Малой Дмитровке, с черногвардейцами, ничем не напоминавшими ни Нину, ни Стенцеля, ни Пяткова. Заковского тоже не было среди них. Чуть позже ЧК сохранили именно благодаря «проекту» бакюрфа, когда Крыленко, отнюдь не анархист, предлагал расформировать комиссию. А сам Христофорыч, как теперь к Питерссу обращались, был выбран парторгом спецслужбы. Почти старый хрыч. С некоторых пор они стали все Христофорычами, с Райниса начиная.

Погрузившись в мимолетную паузу, Джейк выглядел угрюмо, хотя только что с сосредоточенной, внимательной жадностью рассматривал Клэр (capre diem!). Будто сам скульптор. Все ее контуры и пунктиры, изобары. Красивая женщина рядом лежала, но не принадлежала, теперь она одевается и уходит… Вместо ответа по переулкам мозга зашныряли слова Кропоткина:

«Работай на нас, бедное животное, коли ты веришь, что сможешь тем самым улучшить свою судьбу… но не покушайся на собственность, налог и государство! Налог – самая удобная форма держать народ в нищете. Он позволяет разорять целые классы… когда они после ряда неслыханных усилий добиваются мало-мальского улучшения своего благосостояния. А еще это самый удобный способ для того, чтобы сделать правительство вечной монополией богатых. Как морское чудовище старинных сказок, он опутает все общество и направит все усилия отдельных личностей к обогащению привилегированных… и правительственной монополии. Наконец, он позволяет под благовидными предлогами копить оружие, которое в один прекрасный день послужит для подавления… Пока государство, вооруженное налогом, будет существовать, освобождение не сможет совершиться никоим образом – ни путем реформ, ни путем революции».

«Государство отменять пока рано. Поэтому мы строим новое государство. А где есть государственная власть, там есть и насилие. Которое бывает целесообразным», – настаивал Лацис…

«Если государство не изжило себя, то строиться оно должно на законе. Никакой целесообразностью нельзя заменить закон», – пикировался Питерсс.

Получилось ли? В августе девятнадцатого он ездил с заданием в Киев, упразднять украинскую ЧК, ею Лацис командовал. Чтобы потом, спустя всего шесть