Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

подумать и сопоставить, расколупать, отковырять, соскоблить… Не знаю, как по части филантропии и женского пола (с этими мирами и мифами Фритьоф дружил, а главное – миры и мифы отвечали ему взаимностью), однако с полюсами у некоторых крайних народов, будь то чукчи или пингвины, все в порядке. Почему? Ведь вру я вновь. «Чувствую жар, не иначе – везут мимо Везувия, вижу, жар-птица клюет бирюзу, это – безумие» – писала рижская поэтесса, если угодно – поэтка, задолго до климатических кликуш[28]. И вовсе не зима и даже не вечные ноябри, а жара в городе. Сам сижу в турецком гетто и думаю о том, что туркам жара привычнее. Мудрые буржуи летят на исландские острова, предварительно заказав аренду машины и торжественную встречу в аэропорту (вероятно, с оркестром). Воздушный извозчик ИЗЯ ДЖЕТ взвинтил цены, кое-кто удрученно гадает, как бы добраться до места назначения автобусом и без лишних приключений. А у меня, увы, никаких идей на этот счет. Ума не приложу, что посоветовать в плане отпуска. В магазинах раскупили все напоминающее вентиляторы хотя бы отдаленно. Наверное, если бы в продажу поступили Карлсоны, то приобрели бы и этих шведских мужиков. Представьте себе новый тренд (бренд?): вместо часов с кукушкой – Карлсон с пропеллером, каждый час говорящий: «Спокойствие, только спокойствие». Надо срочно регистрировать патент, налаживать производство и выходить на рынок. А пока вокруг город, полный мыла! И никакой сиесты. Только фавн, как и прежде, отдыхает после полудня. Но где фруст, там и фрост – слова однокоренные. Кто ответит за это?

– Латыши – северный народ или нет? – нервно выдавливал из себя слова судья Грэнтхем, после слушаний по делу обратившись не к подозреваемому, а к юристу Додкину, поддерживавшему обвинение.

– Не знаю, кто они вообще такие. Разновидность немцев. Или помесь немцев и русских. По-моему, просто подданные короны… его императорского величества… царя… Вот что главное. А значит, русские!

Грэнтхем поднял внимательные глаза на Додкина и отреагировал странно:

– Скотленд-ярду и Черчиллю как режиссеру нужны окна, только вы, мой мальчик, совсем не окно, вы, как это будет на их наречии, простенок!

– Позвольте, позвольте, – возразил представитель обвинения. – Я знаю ужасное русское слово «подонок», то есть тот, который ползет по дну. Или поросенок, который маленький свин, не правда ли? Существо минимум – дурно воспитанное, максимум – порочное. Но простенок? Это уже чересчур!

– Простенок, кладка кирпичная, – как будто индифферентно продолжил Грэнтхем. И, прибавив металла в голосе, стал в упор смотреть на Додкина. – Красные кирпичи, полнотелые, керамические, огнеупорные, клинкерные из шамота, быть может, даже ручной формовки. Тем не менее дом горел, не просто камин, и не в Мариуполе на проспекте Будивельников, а здесь, в центре Лондона, на австралийской улице… И в доме окопались бандиты. Обычные громилы, уголовники, а вовсе не политические, кем они пытаются себя представить.

Додкин пожал плечами.

– Мой дорогой Грэнтхем, простите, но не совсем понимаю, какое отношение к упомянутым вами строительным материалам и техническим устройствам имею я. Да и Лондон Лондоном, а вот у них в Риге наш соотечественник кирпичами заведует, между прочим. Шотландский мэр. Преуспевающий главный специалист по стенам. Сто тридцать шесть доходных домов в год. Сын подданного британской короны. Фамилия Армистед. Звать Джорджем.

«Стоп, стоп, стоп, pagaid bralis[29], мог ли Додкин так ответить Грэнтхему?» – подумал Джейк. Похоже, послышалось. По всем статьям обвинения Джейк был оправдан. Он радовался вдвойне, поскольку теперь появился шанс познакомиться с молодой женщиной, давно привлекшей его внимание. Красавица отличалась от всех зрителей и внешне, и своим заметным интересом не только к происходящему, но, кажется, лично к Джейку Питерссу. Уже не раз она обменивалась взглядами с ним.

«Если ты сейчас к ней не подойдешь и ни о чем не спросишь, она упорхнет, так ничего и не сказав! Светским дамам не положено», – мелькнула мысль. Джейк даже не подозревал, что леди, которой, безусловно, была сия восхитительница, а учили ее исключительно хитростям обольщения правильных мужчин, не хотела ничего правильного. Несмотря на семью и рождение ребенка, эта блондинка умудрялась следить за общественными событиями. И даже ходить на судебные заседания. Да и как не пойти, если к рассматриваемому делу оказался напрямую причастен ее очень правильный кузен Уинстон. Правильный, если не приглядываться, и прославленный впоследствии.

Суд – хорошее место для встреч. Куда лучше базара. Тем более если встреч ищет дама-эмансипе, практикующая индивидуальную, сугубо личную версию суфражизма, суфражизм по наитию. Но кого встретишь в суде? Кроме мрачных злоумышленников или несчастных мальчиков для битья. Может быть, Нансена? Дело-то громкое, процесс почти показательный. Нет, Фритьоф уже не здесь. С этим головокружительным викингом был шанс познакомиться раньше, в девятьсот седьмом, когда тот, большой знаток и ценитель женского пола, норвежским послом в Лондоне работал. Однако Клэр ждала не Фритьофа, а Бакюрфа, совершенно не представляя, каков этот «бакюрф» (наверное, разновидность курфюрста. Доселе неведомое слово ей шепнули во сне). Теперь шестое чувство подсказывало, что кандидат в бакюрфы наконец-то возник на горизонте – в лице человека, еще минуту назад гревшего пятой точкой печальную скамью подсудимых.

– Чудесно выглядите. – Джейк начал донельзя нахально и примитивно, во всяком случае он это сам ощутил. Из-под стражи его освободили прямо здесь, в парадном зале дворца Фемиды. Едва отпустили, как Питерсс тут же направился к девушке. Лучших слов на чужом языке не подвернулось.

– Семья обязывает, – ответила Клэр, вполоборота повернувшись к нему. Казалось, ждала какого-нибудь вопроса.

– У вас патриархальная семья?

– Почему же? – улыбнулась она слегка припозднившемуся бакюрфу. – Вполне прогрессивная. Однако я сыта по горло щедротами так называемого прогресса и отнюдь не уверена, что прогресс этот – залог счастья и успеха цивилизации. А вдруг здесь кроется катастрофа? Мир познать невозможно, у него, конечно, есть счислимые координаты, как говорят в нашем Адмиралтействе, но насколько они совпадают с истинными? Наверняка существует погрешность на множество минут. Не правда ли? На те минуты, самые важные, которых нам всегда так не хватает. С другой стороны, мы не должны забывать о том, что мир грандиозен как раз в своей принципиальной непознаваемости, и мы должны любить его, как мы любим все великое. – Клэр сделала короткую паузу и неожиданно ушла с отвлеченных тем: – Многие полагают, что главарь банды Питер-художник – это вы.

– Почему? – Джейк пристально посмотрел на девушку.

– Вы единственный Питер из всей компании, пусть и по фамилии. Во-вторых, вы производите впечатление главаря. И наверняка способны быть им.

– Но взгляните на фотографии, – усмехнулся Джейк.

– Да, здесь кроется главная загадка. – Клэр