Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе

Но он был всего лишь жалким мальчишкой, который больше не смел идти по пути своей жизни на палубе корабля.

Мое мужское прошлое врывается и наполняет меня стыдом всякий раз, когда я предстаю перед мужественными людьми. Я стал настолько мужественным, что способен видеть насквозь тех, кто прокладывает себе путь в мире как мужчина, хотя на самом деле на 49–75 процентов состоит из женщин. Должен ли я забыть то, чему отдал самые драгоценные годы своей жизни, чтобы научиться? Я больше не опускаюсь под тяжестью ужаса. Вы, другие, можете сколько угодно задыхаться от восхищения; я сам сыт героями по горло и больше не нахожу их достойными поклонения. Зачем мы возводим определенные идеалы мужественности, если они ложны?

Мы стали теми, кто мы есть сегодня, под давлением террора, и, в свою очередь, мы посвящаем свое время тому, чтобы поддерживать террор в мире. Для меня стало жизненно важным знать что-то о самой сути террора, и поэтому я не позволял себе пугаться численности превосходящих сил — были вещи, которых я боялся гораздо больше. Кроме того, не было ничего нового в том, чтобы оказаться в меньшинстве по сравнению с противником. Когда еще я был свободен от этого состояния? Неужели простое численное превосходство должно было позволить мне снова обречь себя на рабство? Неужели они снова, и на этот раз решительно, сомкнут свои заскорузлые пальцы на горле беглого раба?

Мне оставалось только полагаться на себя и использовать ту форму исследования, которая наконец-то и навсегда стала моей собственной. От мыслителя можно получить понимание того, чего я сам всегда избегал. Мышление, в академическом смысле, — это особый и тщательно культивируемый блеф в борьбе за существование, и это напоминает случай с курицей и мелом (Если прижать птицу к земле и перед ней провести прямую линию, она впадет в транс. Курица сосредоточится на линии и станет загипнотизированной, оставаясь полностью неподвижной, даже когда её конечности будут освобождены. Курица будет оставаться в подобном трансе пока не отвлечётся на что-то или не будет перемещена. — прим. переводчика). Если курица хоть немного дрогнет, она получит по голове от других мыслителей за то, что не придерживается поставленной задачи. Когда сегодня я бросаю взгляд на книгу, которая от начала до конца представляет собой не более чем меловую линию, я все еще ощущаю слабый остаток моего прежнего святого трепета перед наукой, но вскоре я понимаю, что эта книга — всего лишь эксперимент охваченного паникой человека, и я читаю ее, не отрываясь, как я читал книгу Жизни. Я давно понял, что слишком много логики в любой момент времени выглядит подозрительно. Тезис, полностью задокументированный и ставший ясным как день, совершенно не стоит того, чтобы его читать. По щелчку пальцев я всегда могу сказать, что такая книга — злодейство, и что сделанные выводы могли бы с таким же успехом быть любыми другими, какие только можно себе представить, не жертвуя логическим развитием ни в одном месте. В качестве примера можно привести историю о двух королях, которые являются братьями: один из них — прямой потомок Гарольда Прекрасноволосого, другой — Горма Старшего. Обе линии установлены с безупречной точностью, а все выводы сделаны учеными людьми, которые полностью осознают фундаментальное значение меловой линии.

ЧУЖАК СРЕДИ СТАРЫХ И МУДРЫХ

Я вижу перед собой человека, работающего с плугом. Он останавливается и смотрит вокруг: Ах, это начинает выглядеть как поле!

Я был вынужден использовать свой мозг, чтобы противостоять старшим, а затем и постигшему меня несчастью. Большинство из нас в юности постоянно сталкивается с эффектом двойственности личности и не желает с этим мириться. Я сам всегда придерживался этого принципа двойственности, и в этом я отличаюсь от истинного мыслителя.

Конечно, личность, ответственная за мое преступление, не была эмбрионом-мыслителем. Это была другая личность — галлюцинист. Я никогда не отпускал его, и он многому меня научил; именно он направил меня по дорогам, которые привели в Мизери Харбор. Мыслитель никогда не смог бы этого сделать.

Позже, в жизни, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы приобрести бесплодную пустоту рационального разума, которым я не обладал с самого начала — мне совершенно не хватало той поверхности, которую другие принимали за все. Мое восприятие было визионерским; я грезил существованием, не будучи мечтателем. Я думал так, как думает животное, я сохранил свое детство. И часто, когда я говорю или пишу, меня вдруг поражает мысль, что это действительно я. И снова выражение борьбы за равенство: другие свободно и ловко обращались со словами, тогда как я едва мог говорить; язык казался мне чужим. Он всегда будет чужд моей натуре; возможно, мне следовало бы стать художником, хотя это, возможно, слишком близко к дому — более того, со временем я убедил себя, что у меня нет ни малейшего таланта к искусству…

Нет, я поздно сориентировался в словах и речи. Это было похоже на овладение иностранным языком. Но, хотя процесс визионерского мышления, безусловно, является пройденным этапом развития, я не могу заставить себя считать его низшим. Видите ли, я сам довольно сильно вовлечен в этот вопрос. Не так уж давно человечество в целом отошло от него; в христианстве мы видим, как визионерская мысль проложила путь, столь же очевидный, как и любая государственная дорога, через Павла к тройственному формализму.

В любом случае, формализм, на данный момент, застрял на своем собственном Арарате. Человечество кричит в муках. Я — предатель, который со временем укрылся в чем-то лучшем. Я понял, что душу нельзя пугать, ее нужно культивировать и освобождать от оков.

РАБОТОРГОВЕЦ

Мы были всего лишь двумя маленькими мальчиками, всем по одиннадцать лет. Его звали Альфред, и он искушал меня вместе со своей сестрой. У него были глаза, которые блестели от жадности. Он искушал свою сестру со мной. Он ходил туда-сюда от одного к другому каждый день в течение нескольких месяцев. Он говорил о этих вещах в превосходной манере; это ведь так естественно и так далее. Я тоже надувал грудь и напускал на себя вид взрослости только потому, что так делал Альфред и потому, что я совсем недавно доказал себе, что я взрослый. Он постепенно подавлял мои страхи — старый метод искусителя, провокатора, террориста. Его сестра стала моей в сарае Адамсена.

Позже я встретила Альфреда, и я до