Повести и рассказы - Амирхан Нигметзянович Еникеев

Обычно ранним утром открывающиеся чайханы и харчевни все были закрыты. А возле больших магазинов и складов стоит военная охрана с ружьями. Было странно видеть ранним летним утром город таким пустым, как будто бы он, затаив дыхание, ждёт чего-то.

…Мы проехали дамбу, затем, минуя Бишбалтау[56], подъехали к Устью[57]. Отсюда мы должны были переправиться на другой берег в Верхний Услон с помощью большого перевозчика «Волгарь». Здесь начнётся наше длинное путешествие вдоль Волги по противоположной, горной части. Может, у всех так, но на меня Волга имеет особо сильное воздействие. Стоит мне приблизиться к ней, мир становится как-то шире и светлее. Воображение вслед за её мощным ровным течением уносит куда-то очень далеко. Тянет, сильно тянет Волга к себе!.. Зовёт, окликает!.. Поэтому, наверное, каждый год душа зовёт поехать куда-либо вдоль Волги.

Вот так, когда слегка забывшись, я смотрела на течение любимой реки, Сабира резко ткнула меня в бок. Я даже вздрогнула.

– Барышня, глянь-ка! Посмотри назад! – торопливо заговорила она.

Я на такие её слова с удивлением оглянулась. Позади нас стояла телега с деревенскими мужчинами. Ничего особенного я не увидела.

– Ну, и что там? – говорю.

– А ты посмотри назад, на только что подъехавшую пару лошадей, на них смотри!

– Ну, и что?

– Ты что, не видишь? – разозлилась Сабира. – Там ведь один из парней – это Салих-абый!

О Боже! В один миг я лишилась и сил, и голоса, и только с трудом могла произнести:

– Не может быть!..

– Или у тебя бельмо на глаза село, больная! – бранит меня Сабира. – Он ведь это, Салих-абый, он самый, в шляпе!

Нет, бельмо не село мне на глаза, но на миг зелёный занавес возник перед глазами. И всё же я его увидела, увидела! Да, сидящий с краю в тарантасе в шляпе был Салих! Бог мой, как же ты привёл его на мой путь?!

А Сабира, глупая, хлопая в ладоши, начала подпрыгивать.

– И он нас увидел! Увидел, увидел… Вон сошёл со своего тарантаса и идёт к нам!

Я быстро отвернулась и, нагнувшись, поспешила вытереть слёзы. Сама боюсь даже пошевелиться… Он подошёл. Обратился ко мне… осторожно обратился:

– Гуляндам!.. Гуляндам… ты?!

Я обернулась к нему и… только кивнула головой – открыть рот не было сил. А он смотрит на меня, не мигая, радостно, удивлённо смотрит, и я, как заколдованная этими ярко-синими глазами, смотрю, смотрю, а слов нет, не выходят, оба как онемели. Не знаю, как долго длилось это безмолвное забытьё, но нетерпеливо ёрзающая Сабира не выдержала и громко, как очень важную вещь, произнесла:

– А мы узнали вас, Салих-абый!

Салих, как будто очнувшись, с рассеянной улыбкой ответил:

– И я вас узнал, вот как только Гуляндам оглянулась, тут же и узнал.

– А я ведь раньше увидела, а вы меня не видели?

– Я одновременно вас увидел, – сказал Салих, смутившись, затем, глядя на меня, спросил:

– Что за путешествие, куда вы едете?

– Мы едем в имение, – ответила я, придя в себя. – В имение Дау-ати.

– Это далеко?

– Говорят, далеко.

– Одни, что ли?

– Нет, с мамой… Нас Касым-абый везёт.

– Вот как? А где же они?

Я показала на тарантас, стоящий через одну телегу. Салих сам подошёл к ним и поздоровался. Мама, увидев его, расстроилась, наверное, но старалась виду не подавать. Отсюда казалось, что как будто дружески беседуют старые знакомые.

В это время с подошедшего «Волгаря» стали сходить люди. Салих снова подошёл ко мне и быстро сказал:

– Гуляндам, я несказанно рад увидеть вас, рад видеть вас здоровой, вообще рад, что я сегодня отправился в такое удачное путешествие!

Я, сияя от радости, спросила:

– А вы куда направляетесь?

– Мы в Буинск, Гуляндам!

– А кто ваши товарищи?

– Файзи и Мансур. Вы знаете их.

– Да, знаю. А зачем в Буинск?

– Кое-какие дела есть. В прошлом году я организовал там татарский и чувашский хоры… Если они не распались, мы хотели бы дать несколько концертов… Хорошо, Гуляндам, мы ещё поговорим, до Буинска нам по пути.

– Конечно, – доверчиво ответила я.

Он снова направился к своим товарищам. Передние телеги, тронувшись, начали спускаться на палубу парома. Мы тоже тронулись, за нами и другие… Мужчины спускались, придерживая коней за голову. Наконец, с грохотом поднявшись на палубу, все устроились. Теснота, кучера задевают друг друга, источается запах сена, сбруй, пота, и всё же так весело среди этих лошадей и телег. Лошади и сами, видимо, от близости друг к другу немного успокоились, играя ушами, пофыркивают, царапая дощатый пол. Или у них, увидевших вдали зелёные холмы, так приободрились сердца?! Вот пароход, как будто обращаясь к Услонским холмам, несколько раз отрывисто покричал: «Ждите…, жди…, жди!..» и разрывая бурное течение, медленно, тяжело тронулся.

И… надо же, Боже мой! Не успели мы отдалиться от берега, три парня из тарантаса Салиха заиграли «Сэфэр»[58]. У одного в руках скрипка, у другого – мандолина, а в руках Салиха – маленькая тальянка… Я впервые слышу, как он играет на гармони… И при этом они так проникновенно играют, так волнующе, о Боже мой, что невозможно, слушая, вытерпеть! Что это – колдовство, волшебство – это нечто! Да ещё при этом над нашей Волгой! Все люди на пароме замерли – и татары, и русские, и чуваши (музыка, она иногда заставляет людей неметь), только лица светлеют, а в глазах вспыхивает радостная сила. А Касым-абый не выдержал и, перелезая с телеги на телегу, перебравшись к парням, сел рядом с ними. Ему, симбирскому человеку, были особенно желанны льющиеся из скрипки, мандолины и гармони татарские мелодии. Сабира меня окончательно истерзала. Крепко стиснув мою талию, она шёпотом говорила: «Ты такая счастливая, Гуляндам!» Понимаю, что она хотела сказать, понимаю, только бы не сжимала бы она меня так сильно… Я и так готова оборваться… А парни после «Сэфэр» заиграли «Золото-серебро», «Яблони». Так мы и не заметили, как подъехали к Услону.

Благополучно покинув паром, прошли немного вдоль улицы, затем повернув, начали подниматься по крутому склону к горе Услон. Хозяева лошадей идут пешком, парни тоже сошли с тарантаса. И когда Сабира сказала мне: «Давай сойдём!», я не пошевелилась, потому что в это время Касым-абый слез с тарантаса и пошёл к парням. Они шагали в стороне от нас.

– Парни, господин Салих, пойдёмте с нами в имение! Пару дней погостите.

Это приглашение привлекло моё внимание.

Я с волнением начала думать: по своему желанию он приглашает или поговорив с мамой?.. Возможно ли такое?.. А Салих… Салих что скажет… Однако он не спешит и