Повести и рассказы - Амирхан Нигметзянович Еникеев

– Я вот сейчас угощу-ка вас караванским чаем, – сказала мама.

Один из парней, Биккинин, видно, очень удивился этому и, улыбнувшись тоненькими губами, воскликнул:

– Караванский чай! Его ещё можно найти?!

– Где ж его найдёшь, это остатки старых запасов… Мы, пожилые люди, без хорошего чая не можем жить… а у вас, молодых, возможно, в нём нужды-то нет…

– И для нас ничего лучше караванского чая нет, – сказал Салих, улыбаясь.

Таким вот образом, слово за словом, разговаривая о том о сём, мы с удовольствием ели и пили. В дороге, оказывается, хочется есть. И гости наши, сначала смущаясь, а потом уже, преодолев стеснение, стали есть. Только один из них, по имени Мансур, оказался очень уж стыдливым и несмелым. Потом мама сама начала его расспрашивать:

– Чей вы сын, кто ваши родители?

Парень почему-то сначала вдруг покраснел, а потом степенно ответил.

– Так вы, оказывается, сын Махруй Музаффария, – воскликнула мама приветливо. – Знаю, очень хорошо знаю вашу маму, она же очень известная в городе учительница, очень образованная женщина! А я, глядя на вас, подумала: это хорошо воспитанный ребёнок… Яблоко от яблони недалеко падает!..

Услышав эти слова, Салих очень выразительно взглянул на меня. Я знаю, что Салих рос без отца, ребёнок, воспитанный мужем сестры. Возможно, поэтому он обратил такое внимание на последние мамины слова. При этом никакой униженности или обиды я не почувствовала в его взгляде – только лишь: «И вы слушайте» – ироническая усмешка отразилась в нём…

Да, нам пока приходится только размышлять про себя да взглядами обмениваться. Ожидая чего-то, во что-то веря, мы уходим даже от простого разговора. О Боже, когда же наш наступит час! И наступит ли он?.. В Салихе меня тревожило его слишком спокойное поведение… Внешне он ничего не давал почувствовать. Вот завершили трапезу, парни встали, поблагодарили маму, а я в стороне неподвижно стою, как столб, и жду. По крайней мере хоть одним словом или взглядом не даст ли почувствовать что-либо, но он лишь после того, как сошёл с лестницы, обернулся и один раз очень серьёзно посмотрел на меня. Как хочешь, так и понимай, что хочешь, того и жди!..

После их ухода мы с Сабирой стали убирать со стола. Мама накануне поздно легла и сегодня, устав от дороги, после чая ушла в дом спать. И мне велела отдохнуть. Касым-абый тоже ушёл, найдя себе место. И мы своё дело сделали. И чем теперь заняться? Сабира мне сказала, чтобы я легла прямо здесь на диване. Тихонько вынесла из дома подушку.

– Тётя спит, – сказала она мне тихо.

– А ты где ляжешь? – спросила я у неё.

– Я пока не лягу.

– Почему?

– Тссс! Дело есть, – сказала она таинственно. – А ты пока тут ложись.

Сказала и, осторожно спустившись с веранды, вышла во двор. А через некоторое время раздался стук щеколды на воротах. Куда ушла, зачем ушла? – Бог знает!.. Я, беспокойно насторожившись, прислушиваюсь… Прошло какое-то время. Тишина. Со двора ничего не слышно, кроме сопения и тяжких вздохов лошадей, жующих сено. Видно, я так устала, что сама не заметила, как задремала.

Ах, этот сладкий сон!.. Сад, воздух, тишина! Только вот кто-то осторожно потряс меня за плечи. Я, вздрогнув всем телом, открыла глаза, надо мной склонилась Сабира. Очень тихо сказала на ухо:

– Тебя Салих-абый ждёт!

Я мгновенно села.

– Ждёт? Где?

– В глубине сада… Иди скорей!

– Да, да… Только бы мама не почувствовала!

– Даже если почувствует, я сама придумаю какую-нибудь причину.

Я встала и принялась искать что-нибудь, чтобы прикрыть голову.

– Возьми мой платок! – сказала Сабира.

Я взяла её платок и на цыпочках спустилась с веранды. Прямо по тропинке, нагибаясь, я очень быстро пошла к центру сада. А сердце моё стучит, стучит, кажется, вот-вот выскочит.

Центр сада выходил к берегу реки. Это уединённое место, куда не проникнет ничей взгляд! Когда я подходила, Салих уже тихо стоял под рябиной, растущей у плетня.

Увидев меня, пошёл мне навстречу, протягивая обе руки. И я тоже невольно протянула к нему руки.

– Почему вы дрожите? – спросил он, как только взял мои руки.

– Нет, это только потому, что я спешила, – ответила я, не в силах унять дрожь.

– Успокойся, душа моя, – сказал он, тут же перейдя на «ты».

Так дружески сказанное простое «ты» меня и вправду как будто бы успокоило.

– У нас очень мало времени, а сказать надо многое, не знаю даже, с чего начать, – сказал он и немного помолчал. – Во-первых, хочу извиниться, дорогая. Я не сумел уберечь тебя, а в результате пришлось перенести так много мучений…

– Прошло ведь уже, – произнесла я осторожно.

– Да, прошло, тысяча благодарений! Ты здорова! Но как это всё на мне сказалось?! Я тебя потерял, я не мог тебя увидеть – ты ведь это сама понимаешь.

– Да, понимаю.

– Я так истосковался… Три месяца ведь прошло, три месяца!

Я не удержалась и, не поднимая глаз, осмелилась сказать:

– Если бы захотел, мог бы и раньше увидеть!..

– Обиду твою понимаю, душа моя, не стану оправдываться, хотя для оправдания есть серьёзные причины… только одно хочется сказать: после того как я поговорил с вашим папой – Ахметжаном-абый, все пути для меня были отрезаны, но я всё равно приходил к вашему дому. Надеялся хотя бы встретить Сабиру, узнать о вашем состоянии. Но в один из приходов, к несчастью, вместо Сабиры встретил Ахметжана-абый! Оказался в удивительно дурацком положении. После этого пришлось отказаться от походов в ваши края. Затем ждал хоть какую-нибудь весточку от вас. Временами я терзался: почему ты в крайнем случае Сабиру не пошлёшь? Как долго ты болела, душенька?

– Полтора месяца в постели.

– Полтора месяца! – повторил он. – А я ничего не знал, я полностью без вестей… Что было с тобой, дорогая?..

Салих сжал губы, затем, склонив голову, сказал:

– Прости меня, душа моя, прости! – Я ведь так ошибся, я слова твоего папы принял как твои слова. Я ведь подумал, ты сама хочешь прервать наши отношения. Вот что до сегодняшнего дня терзало и мучило меня… То есть это неправда? эти мои мысли – неправда?

Я, кивнув головой, сказала:

– Да.

Он, облегчённо вздохнув, торопливо продолжил:

– Всё же знай, душа моя, хотя я не видел тебя, меня лишили возможности тебя видеть, я ни на один день, ни на один час не забывал тебя, в мыслях, в сердце только ты, ты!.. Слышишь?

– Слышу, – ответила я шёпотом.

– Ты не забыла слова, которые я сказал тебе в «Восточном клубе»?

– Нет…

– Тогда посмотри на меня! – сказал